Ник Погодин

В самом начале пишешь легко, свободно и примитивно.

 

Потом приходит понимание красоты формы, а с ним и техника: практикуешься в размерах и рифмах, буквальное всё больше сменяется образным.

 

Освоившись, продолжаешь экспериментировать: играешь ритмами, звуками, словами, смыслами.

Всё усложняешь и усложняешь конструкцию стиха: ещё вычурнее, ещё цветистее, ещё многозначнее — до предела. Ведь есть же где-то предел?

 

Об него разбиваешься, осознав: это лично твой предел, не языка.

 

Это тяжёлая травма, и оправиться от неё непросто. Всё кажется, будто в погоне за совершенством потерял какое-то «главное», а занятные формы и образы — не более чем безделицы: мастерить их несложно, но и неинтересно. И вообще, всё уже сказано, зачем повторяться?

 

И вот, разочаровавшись в себе, вспоминаешь, как это делалось в самом начале: легко, свободно, без попыток следовать всем правилам или все их нарушить.

 

Тогда просто берёшь и пишешь: как хочешь, как думаешь, как чувствуешь.

 

Разумеется «как раньше» уже не получится — натренированный мозг привычно ловит ритм, подкидывает нетривиальные рифмы и объёмные образы. Но простота возвращается, из примитивности перерождаясь в лаконичность.

 

Так и развивается в творящем любое, кстати, творчество: от простого к простому.