Рагнар Серебряный Волк

Как известно, что в начале своего творческого пути Виктор Цой показывал новые песни Майку и другим рок-друзьям, ожидая их одобрения или критики. В последние годы он иногда показывал новый материал Кинчеву. Многие люди просто непоколебимо уверены, что Цой дружил с лидером "Алисы". Однако это не так.

 

Александр Житинский:

"Было это семнадцатого февраля восемьдесят девятого года. Я так хорошо помню, потому что это годовщина смерти Саши Башлачева. Я был в Москве и в тот вечер беседовал с Костей Кинчевым для «Путешествия рок-дилетанта». Мы побеседовали под магнитофон, а потом сбегали в магазин и стали поминать Сашу. И Кинчев все время ставил в кассетник свой новый альбом «Шестой лесничий». Я его тогда впервые слышал. И чем дольше мы сидели, тем больше мне альбом нравился. Вдруг звонит Цой: можно приехать? Костя говорит: приезжай. А было уже часов десять вечера. Цой приехал через полчаса с Наташей, привез бутылку сухого, сам почти не пил. И тоже поставил на кассетник альбом «Звезда по имени Солнце». Его тогда вообще никто еще не слышал. Только что свели. Я стал слушать — и чего-то не покатило. Дело в том, что я очень люблю «Группу крови», а здесь мне показалось, что это повтор. Я слушал, слушал, а песне на третьей сказал Вите, мол, это не то... Кажется, я даже круче выразился. Смотрю, Костя делает круглые глаза, пинает меня под столом ногой и прикладывает палец к губам, чтобы Витя не видел. Мол, не надо, Цой этого не любит... А сам Витя сидит, желваками двигает, аж побелел. Но ничего не сказал. Ни слова. Но показалось мне, что затаил на меня обиду. Хотя потом, когда я альбом еще послушал, он мне тоже понравился... И я чувствовал себя перед Витей виноватым. Помню, даже подошел к нему на дне рождения Боба, говорил, что не хотел его обидеть".

 

В этом эпизоде по факту все правда. Кроме интерпретации. По мнению близких Цоя, Виктор с интересом выслушивал любое чужое мнение, но ориентировался только на собственное. Касательно же Житинского, то он для рокеров был престарелым писателем, который пытается сесть на хвост модному рок-движению, и его музыкальная оценка не волновала никого, включая Кинчева. Житинскому было приятно думать, что его слова были услышаны и восприняты Цоем. На самом же деле в тот вечер литератор был не более чем деталью интерьера в квартире Кинчева. А в вопросах музыки, значимыми для Цоя были только комментарии членов группы «КИНО», в особенности Георгия Гурьянова. Но реакция музыкальных соперников всегда была ему интересна, потому что лучше любой словесной критики давала представление о том, насколько материал удался. Надо понимать, что конкурентов у «КИНО» к концу 1989 года уже почти не осталось, и Кинчев, безусловно, был одним из них.

 

Вот как прокомментировал Константин Кинчев слова Житинского:

"Многих людей, кто сегодня говорит о Цое, в жизни самого Цоя было не так много, как эти люди хотят, чтобы казалось. Но они уверены в обратном. После смерти Цоя все стали иметь колоссальное отношение к нему. Даже те, кто, может, всего раз поздоровался с ним за руку. К примеру, у Житинского вообще так получается, что он был другом Цою наравне, к примеру, с Каспаряном или Стингрей. Или Густавом, которого Цой вообще слушал, как наставника какого-то. А вот то, что Цой на Житинского обиделся... Да ну, как обиделся, не было такой уж вселенской обиды, но да, как-то у меня Цой впервые спел «Звезду по имени Солнце», и Житинскому не понравилась песня. Выразился он, мол, ерунда, но извинился потом за эту оплошность".

 

Утверждение Константина — «слушал как наставника» — не вполне справедливо, просто Кинчеву было непонятно, почему Цой прислушивается к человеку совершенно иного плана, нежели сам Кинчев, у которого изначально не сложились отношения с музыкантами «КИНО».

 

Нина Барановская:

"В один из своих приездов в Москву я заехала к Кинчеву и застала там Цоя. Это было время, когда Виктор писал песни, вошедшие потом в альбом «Звезда по имени Солнце».

Сидели как всегда на кухне. Цой пел. И заметно нервничал. Потом гитару взял Костя. Начал что-то наигрывать. Вдруг отставил гитару:

 

– А–а, новых песен нет, а старые не хочу петь...

 

Но я видела, что дело в чем-то другом. И вдруг словно озарило: да они стесняются, боятся друг друга. Как боится публики человек, первый раз выходящий на сцену.

 

Когда Цой ушел, я спросила Костю:

 

– А что это вы с Витькой так друг друга стесняетесь, так дрейфите, будто от вашего взаимного суда вся жизнь зависит?

 

– Ты заметила? Слушай, никто не замечает... Но ты права, права... Это так. А почему? А черт его знает. Сам не знаю, почему. Но это правда.

 

В самом начале их знакомства у них был какой-то мелкий конфликт. Даже не у Кинчева с Цоем, а, скорее, у «Алисы» и «КИНО». Вот почему в первоначальном варианте «Тоталитарного рэпа» появились слова «но о «КИНО» я не хочу говорить». Категоричное не хочу со временем сменилось на нейтральное «не могу». Я уверена, они оба глубоко уважали друг друга. Уважали не только ту неповторимую личность, которую являл собой каждый из них...

 

Константин Кинчев:

"У Цоя сразу появился интерес к моей музыке, то есть он счел ее интересной и следил за нашими песнями. Он проявлял ко мне большой интерес, я же в свою очередь проявлял огромный интерес к нему".

 

Кинчев часто называет себя другом Цоя. И многих волнует — какие же у него на самом деле с Виктором были отношения? Конечно, Виктор и Константин были хорошо знакомы. Но как я уже говорил выше - друзьями в полном смысле этого слова они не были.

 

Из воспоминаний Марьяны Цой:

"Дело в том, что Витя не был Кинчеву другом. Вот мы с Кинчевым действительно друзья, но мы подружились уже намного позже Витиной гибели. Конечно, говоря «мы были друзьями», он выражает свою точку зрения. Но буквально к его словам относиться не стоит".

 

Георгий Гурьянов:

"Утверждение, что Цой дружил с Кинчевым — полное вранье. Никакой дружбы не было. Что касается меня, то у меня совершенно полное омерзение, отвращение к группе «Алиса» и лично к Кинчеву. С самого начала и до самого конца. У меня вообще однажды был случай... Я буквально вынужден был драться за свой драм-компьютер, который я пришел забирать у Вишни, а там сидит этот персонаж и говорит: «Мы записываем тут альбом». — «Ну а мне-то что?» — «Как это? Мы вместе! Высокая миссия, мы должны...» — «Ничего мы вам не должны, отдайте компьютер». Все равно забрал компьютер, мне на их дегенеративное творчество наплевать. Это мой инструмент, и он мне был нужен. Вот такой случай был. А дальше были всякие грязные комментарии, это было за пределом любых нравственных норм. Витя не дружил с Кинчевым. С какой стороны дружить с ним? На какую тему? Только дипломатия была, не более того".

 

Евгений Додолев, журналист:

"У Цоя не было друзей, хотя он ценил и привечал Константина Кинчева и прочих соратников по рок-движению. Помню, как Цой пришел в гости в московскую квартиру лидера «Алисы» и, после того как хозяин обронил модное тогда словечко «телега», стал как бы подтрунивать над Костей, усмешливо педалируя «это моя телега», но было очевидно, что эта абсолютно дружеский троллинг и Виктор симпатизирует товарищу и относится к нему с допустимой в рок-содружестве долей респекта. Судя по тому, как Витя тогда общался с Костей, я так понял, что они не были никакими друзьями. Цой очень иронично, в легкую так, тонко подстебывал его. Костя, конечно, завидует Вите, просто потому, что Витя ушел как рокер — молодым. И когда человек уходит молодой — это что-то... Ну, вот денег можно заработать, альбом можно записать. А со стороны смотришь — и не смотрится. Так что в этом смысле Витя их всех обманул.

 

Рашид Нугманов:

"Не могу назвать их близкими друзьями, но отношения всегда были хорошими, чего не скажешь о других членах группы «КИНО». Я благодарен Косте за то, что именно он познакомил меня в свое время с Цоем, сделав ему первый звонок из Москвы. Виктор очень внимательно относился к альбомам «Алисы» после прихода в нее Кинчева. Во время съемок «Иглы», например, постоянно слушал и переслушивал только что вышедший альбом «БлокАда». Уверен, что героические песни Кинчева оказали определенное влияние на Цоя. Костя тоже относился к Виктору с большим уважением и интересом. После его переезда в Москву они стали чаще встречаться, а Наташа подружилась с женой Кости Александрой. Костя оказался единственным музыкантом (кроме Каспаряна и Тихомирова), кто пришел на поминки Виктора к его родителям на Парке Победы. Лично я не видел, чтобы Каспарян и Тихомиров как-то публично выражали свое отношение к Косте - ни положительное, ни отрицательное, в отличие от Виктора, который всегда проявлял к нему интерес и включал «Алису» в число групп «первого эшелона». Но вот Кинчев и Гурьянов обоюдной неприязни не скрывали - она была открытой и ни для кого секрета не представляла".

 

Виталий Калгин, Дзен.