Коммуналка.

Коридор и стены, стены...

И у меня есть своя стена – с другой стороны шкафа, разделяющего комнату на части – мою, и мамину-с-папиной.

Стена – фанерная, с узорами и плавными разводами.

 

Когда засыпаю, гляжу на неё и появляются лица со странными глазами, горы, птицы, облака – целый мир!.. Мой собственный.

Каждый раз воображение рисует что-то новое.

Но с некоторых пор вижу одно – собаку. И не просто какую-то собаку, а овчарку из фильма «Четыре танкиста и собака» по имени Шарик.

Мне это имя кажется абсолютно не подходящим для такого благородного существа.

Это у бабушки в деревне все собаки – шарики. Им такая кличка – в самый раз. Лают и лают без толку. То ли дело овчарка – молчаливая, умная, понимает человеческую речь, большущая, и главное – стоячие уши! Прямо – торчком!

Когда у меня появится эта собака, обязательно придумаю для неё достойное имя – Дик, Джульбарс или Джек.

 

Фильм был многосерийный, и каждый вечер я с нетерпением ждала, когда же на экране появится мой герой.

Я бредила этой собакой. Вот бы мне такого друга – верного, сильного, надёжного!

Постоянно приставала к родителям с простым и конкретным вопросом: «когда же у меня будет собака?» с уточнением: «большая-пребольшая овчарка».

Мама с папой переглядывались и уклончиво отвечали: «Скоро».

Шло время, а собаки в нашем доме так и не было.

Моё нытьё становилось упорнее и назойливее.

В один из вечеров, после просмотра очередной серии, я по обыкновению завела знакомую всем волынку. Папа решительно встал с дивана и ушёл. Мама молча глянула ему вослед, а я подумала: «Ну вот, рассердила папу так, что он больше не может выдерживать моего нытья…».

Через какое-то время он вернулся.

– Собирайся, пойдём со мной.

Папин вид не располагал к бессмысленным расспросам. Сказал «пойдём», значит «пойдём». Без лишних разговоров.

Путь был не долгим.

Папа остановился. Я – тоже.

– Бери, он твой!

Я посмотрела в направлении его руки и увидела огромного, лохматого, чумазого, лопоухого пса. Он зевнул и глупо уставился на меня.

Его глаза были какими-то… чужими.

Ошарашено переводя взгляд с папы на этого барбоса, я задала первый пришедший в голову вопрос:

– А как его зовут?

– Шарик, – не задумываясь, сообщил папа.

– шарик?..

Я развернулась и медленно побрела домой.

 

Там ждала спасительная стена шкафа.

Она отгородит меня от мира.

Мира непонятливых взрослых, таких чужих и несуразных, как этот лопоухий «шарик».