–Беатрис, девочка моя, ты хорошо себя вела? Иначе мне придётся тебя наказать! – доносится его голос сквозь стёганое одеяло. Малышка кутается плотнее, прячась с головой в розовое, пушистое, должное защитить от ночного кошмара. Она затыкает ладошками уши и шепчет: "Я была хорошей! Была хорошей!". Копыта стучат по полу, потом их приглушает ковёр у кровати, лязгает цепь, кто-то стягивает одеяло...

 

–Дорогая, мы уже говорили на эту тему, – терпеливо чеканит слова детский психолог, – никакого Крампуса не существует. Это был твой отчим. Это сделал он. – Нахмуренная девочка-подросток натягивает рукава толстовки на шрамы от цепей на запястьях. – Столько лет прошло, ты должна попытаться забыть. Он больше к тебе не подойдёт. Об этом позаботились. Тебе нечего боятся.

Подросток молчит, скрестив руки на груди, дёргает ногу в такт какой-то неизвестной мелодии и мысленно, словно мантру, произносит: "Я хорошая девочка! Я хорошая девочка!"

 

– Беатрис, а Крампус существует? – спрашивает обожаемую няню малышка в бежевом пышном платье с крылышками, как у бабочки за спиной.

–Ты же хорошая девочка, Мари, – улыбается девушка, заплетая ей косички. – Тебе нечего бояться!

– А Дилон всегда говорит, что он посадит меня в мешок и утащит.

Дилон хмыкнул, не отрываясь от игры на телефоне.

–Я не позволю, милая. Ни за что.

 

–Прячьтесь, и сидите тихо, – приказывает Беатрис двенадцатилетнему Дилану и шестилетней Мари. – Дилан, где твой телефон? Надо вызвать полицию!

–Я уронил его, когда мы убегали, – готов заплакать мальчик.

–Мне страшно, я хочу к маме, – хнычет Мари, –Беатрис, это Крампус?

–Нет, милая, это просто грабители в масках...

Из коридора донеслись звуки. Кто-то попытался открыть запертую на ключ дверь.

–Я нашёл их Крамп, они за этой дверью,– послышался голос одного из вломившихся в их дом в канун нового года.

–Крамп, не трогай их! – Беатрис узнает голос своего парня.

– Ты забыл? Все свидетели умрууут, – распевает последнее слово третий, отзывающийся на "Крамп".

–Они не видели наши лиц, давай возьмём деньги и уйдём, – уговаривает Алан.

–Беатрииис, туки-туки, Беатрииис, – стучится третий в дверь,– знаешь кто нас навёл? Твой Алан.

–Что ты делаешь?

–Теперь она знает про нас, – и уже строго, – вышибайте дверь.

 

Дверь пытаются открыть напором. Она не поддается. Они начинают стреляют. Летят щепки у петель. Дверь, поскрипывая, сдаётся натиску. Дети плачут и сильнее прижимаются к няне. Беатрис видит безвыходность ситуации и выбирает меньшее зло. Она касается шрама на запястье от цепей и шепчет:

–Я была непослушной девочкой!

 

За дверью затихло.

–Бл...

–...кто это такой?

–...откуда он взялся?

Отчетливо слышны стук копыт и звон звеньев цепи.

–Вы были непослушными ребятами! – говорит Он. Цепь уже свистит в занесённом ударе,

срывает дверь и крошит стену... Падает чьё-то окровавленное тело. Слышится ор:

–Крамп, стреляй...

Звуки стрельбы сливаются с бренчанием и свистом цепи. Треск. Крики. Возня. И потом тишина.

В проём двери просовывается огромная красная голова с рогами, длинный язык, высунутый из пасти, гладит щеку Беатрис. Дети ещё крепче обнимают её, девушка жмурится и слышит:

–Ты хорошо вела себя!

 

Когда Беатрис и дети открывают глаза, они не обнаруживают никаких следов кровопролитного месива. Дверь по-прежнему висит на петлях, стена целая, без трещин. А комната и коридор усыпаны дорожкой из конфет и леденцов до самой ёлки в гостиной...