«Я пробиралась сквозь медленно плывущие навстречу нежные воздушные облака. По краям они были окаймлены розовато-оранжевым светом. Каждый раз, когда тёплое осеннее солнце играючи касалось их, облака начинали весело кататься на моём развевающемся ажурном шлейфе и оставляли на нём витиеватые едва заметные узоры. Мне некогда было обернуться, хотя очень хотелось посмотреть на художества воздушных непосед. Я так торопилась на свой первый бал, что сердце бешено колотилось в груди, то ли от боязни опоздать, то ли в предвкушении встречи с Алёшкой…

И вот вдали, наконец, выступили смутные очертания, походившие на контуры крыши. Я приблизилась. Это оказался белоснежный замок, фасад которого обвивали зелёные ветви густо разросшегося вблизи винограда. Свисающие гроздья с чёрными вперемешку с багровыми сочными виноградинами напоминали украшения на рождественской ёлке. У входа на пороге стоял и загадочно улыбался… папа…

— Папа?! – удивлённо произнесла я.

— Вот те на, Машка! У тебя такой вид, будто встретила призрака! – звонко рассмеялся папа и, шутливо пригрозив пальцем, добавил, — понимаю, что взрослой дочери не очень-то приятно приходить на бал в сопровождении отца, но я не виноват, меня привела сюда твоя мама.

— Как?! И мама здесь? – слегка возмутилась я. Папа приложил палец к губам и заговорщически подмигнул. Я прислушалась, — это мама играет Штрауса на рояле?

— Кто же ещё способен столь сказочно исполнять «Сказки Венского леса»?! – гордо воскликнул папа и галантно протянул мне руку. – Прошу, милая сударыня! Ты так прекрасна в своём воздушном шёлковом платье, что я даже боюсь обнять тебя, как бы не измять наряд. Но с большим удовольствием сделаю пару-тройку кругов по залу, поскольку объявили белый танец.

— Папа, белый танец – это когда дамы приглашают кавалеров, — застыла я в недоумении.

— Вот я и принимаю приглашение самой очаровательной девушки на этом балу! – любезно поклонившись, ответил папа. – Тем более что его высочество принц Алексей запаздывает. Наверно, маленько заблудился в поисках хозяйки хрустальной туфельки.

— Папа, сдаюсь! – со снисходительной улыбкой я подняла руки вверх. Он наклонился, чтобы поцеловать меня в макушку, как вдруг вокруг стало темно, свинцовые чёрные тучи нависли над замком, угрожающе грянул гром…»

 

Маша вздрогнула и открыла глаза. Снаряд попал в дом, что стоял по ту сторону улицы. Она отвернулась от окна, провела ладонью по своему заметно округлившемуся животу и взглядом окинула комнату. Дед сидел на кровати, прижимая к груди голову дочери, матери Маши. Он не мог поверить, что дочь насмерть замёрзла, и, поглаживая её по спине, тихонько напевал колыбельную. Маше отчаянно захотелось вновь закрыть глаза и очутиться в том волшебном замке, где папа и мама кружились в вальсе, а она, застыв у окна, ждала Алёшку, который вот-вот должен был появиться…Маша перевела взор на ходики, мерно постукивающие на стене. Кто знает, вдруг произойдёт чудо, и всё это исчезнет как кошмарный сон. Запыхаясь, вбежит Алёшка и, на ходу прихватив коньки, поведёт её к Неве, на каток… «Чудеса же иногда происходят…» — подумала про себя Маша и с надеждой посмотрела на стрелки часов…До Нового тысяча девятьсот сорок второго года оставалось пятнадцать минут…

 

Оставшись в реальности навсегда без вести пропавшим, Алексей стал постоянным гостем во снах Маши. Как и в тот памятный день, он, не успев переодеться, появлялся в форме лётчика военной эскадрильи; безуспешно пытаясь скрыть своё сильное смущение, подходил к дрожащей от волнения девушке в белом шёлковом платье и, робко протягивая ладонь, еле слышно произносил: «Подари мне вальс, Машенька!»

 

Для своего отца она всегда была Машкой, Алексей нежно звал суженую Машенькой; Мария – имя, которым с любовью нарекли мою бабушку её родители… теперь я оборачиваюсь, когда кто-то окликает меня: «Мари!»…