Я сплетал свои вены в прочнейший жгут...
Я сплетал свои вены в прочнейший жгут
И накладывал ей на раны,
А она лишь шептала: "Mein Gott, das Blut!*"
И смеялась в лицо мне пьяно.
Мир вокруг был бездушен, печально тих,
И виски разрывались болью,
А она умирала в руках моих
То ли птицей бескрылой, то ли...
Я сражался с судьбою, как только мог,
Я держал ее, Боже правый,
И скулил еле слышно, как старый волк,
Что предчувствует близость травли.
Все, что чудилось раньше смертельным злом,
Обернулось пустым и мелким.
Жизнь текла, как смола, сквозь сухой надлом.
Застывали безмолвно стрелки.
Вне пространства и времени - я, она
И часы с циферблатом стертым.
И она мне не просто была нужна -
Мне казалось, я рухну мертвым
В тот же миг, что закроет она глаза
И рассыплется на осколки.
Я просил, умолял все вернуть назад,
Только мало в том было толку.
Умирала любовь, и во мне самом
Умирало безмолвно что-то,
Мне казалось, что я потерял свой дом,
Думал - стану навек холодным,
Всё отрину и сердце закрою так,
Чтобы ключ никому не вверить,
И останусь навеки в своих мечтах,
Затворяя наружу двери.
Как же я не хотел ее отпускать,
Я готов был расплавить душу,
Повернуть свои чувства и время вспять!
Я кричал, обезумев: "Ну же!
Я растил тебя, словно живой цветок,
Ты была мне всего дороже,
Неужели закончился, вышел срок?
Как же так? Я ведь верил, что же...",
Только ветер в ладонях ее унес,
Мне оставив лишь смех... и память.
И теперь ты не видишь меня от слез,
И стремишься больнее ранить,
Оскорбляя, кляня, на чем свет стоит...
Это - наша с тобою тризна
По тому, что убили обман и быт.
Я любил тебя.
Больше жизни.
* "О Боже, кровь!" (нем.)
И накладывал ей на раны,
А она лишь шептала: "Mein Gott, das Blut!*"
И смеялась в лицо мне пьяно.
Мир вокруг был бездушен, печально тих,
И виски разрывались болью,
А она умирала в руках моих
То ли птицей бескрылой, то ли...
Я сражался с судьбою, как только мог,
Я держал ее, Боже правый,
И скулил еле слышно, как старый волк,
Что предчувствует близость травли.
Все, что чудилось раньше смертельным злом,
Обернулось пустым и мелким.
Жизнь текла, как смола, сквозь сухой надлом.
Застывали безмолвно стрелки.
Вне пространства и времени - я, она
И часы с циферблатом стертым.
И она мне не просто была нужна -
Мне казалось, я рухну мертвым
В тот же миг, что закроет она глаза
И рассыплется на осколки.
Я просил, умолял все вернуть назад,
Только мало в том было толку.
Умирала любовь, и во мне самом
Умирало безмолвно что-то,
Мне казалось, что я потерял свой дом,
Думал - стану навек холодным,
Всё отрину и сердце закрою так,
Чтобы ключ никому не вверить,
И останусь навеки в своих мечтах,
Затворяя наружу двери.
Как же я не хотел ее отпускать,
Я готов был расплавить душу,
Повернуть свои чувства и время вспять!
Я кричал, обезумев: "Ну же!
Я растил тебя, словно живой цветок,
Ты была мне всего дороже,
Неужели закончился, вышел срок?
Как же так? Я ведь верил, что же...",
Только ветер в ладонях ее унес,
Мне оставив лишь смех... и память.
И теперь ты не видишь меня от слез,
И стремишься больнее ранить,
Оскорбляя, кляня, на чем свет стоит...
Это - наша с тобою тризна
По тому, что убили обман и быт.
Я любил тебя.
Больше жизни.
* "О Боже, кровь!" (нем.)
