На Арене
Где ликующих крики всегда раздаются,
Где реки из пота и крови сольются,
Там стены давно уж порозовели,
И люди на ней – кровожадные звери.
Не место для жизни, ни место любви,
Место для смерти, но ты не скорби –
Лишь развлечение, утеха богатых
Смотреть, как из сильных делают слабых.
И видеть лицо, озарил что оскал,
Видеть, как кто-то с колен не восстал,
Лицезреть то, что сделали люди,
Сделали с теми, кем мы не будем…
Это Арена – пристанище боли,
Бассейн из чуждой, темнеющей крови,
Не той, что по венам бежит императора,
Даже не той, что в жилах оратора.
Той, что гоняют сердца живущих в трущобах,
Той, что нет никогда на дорогих робах,
Густой, скверной и алой, не голубой,
А настоящей – почти что живой.
Все эти люди могли бы быть выше,
Если б высшие знали, что они дышат,
Что они тоже живые и чувствуют боль,
Обошли бы тогда такой жесткий контроль.
Но люди слепы, глухи к порывам души,
Не хотелось бы им уживаться в тиши,
Глаза требуют зрелищ, а уши криков,
Каждый для них обычный безликий.
06.05.2014
Где реки из пота и крови сольются,
Там стены давно уж порозовели,
И люди на ней – кровожадные звери.
Не место для жизни, ни место любви,
Место для смерти, но ты не скорби –
Лишь развлечение, утеха богатых
Смотреть, как из сильных делают слабых.
И видеть лицо, озарил что оскал,
Видеть, как кто-то с колен не восстал,
Лицезреть то, что сделали люди,
Сделали с теми, кем мы не будем…
Это Арена – пристанище боли,
Бассейн из чуждой, темнеющей крови,
Не той, что по венам бежит императора,
Даже не той, что в жилах оратора.
Той, что гоняют сердца живущих в трущобах,
Той, что нет никогда на дорогих робах,
Густой, скверной и алой, не голубой,
А настоящей – почти что живой.
Все эти люди могли бы быть выше,
Если б высшие знали, что они дышат,
Что они тоже живые и чувствуют боль,
Обошли бы тогда такой жесткий контроль.
Но люди слепы, глухи к порывам души,
Не хотелось бы им уживаться в тиши,
Глаза требуют зрелищ, а уши криков,
Каждый для них обычный безликий.
06.05.2014
