Тень от тьмы
Город раскорячился усталый,
Чешет на трамвайном языке.
Он картошку жалует и сало,
А с недавних пор еще саке...
Лекции укладывая в рифмы,
Я в общаге на его ногте,
Оживлял молитвой логарифмы,
Воскрешал селёдку на плите.
Утром у обрюзгшего доцента
Выцыганив ломаный зачёт,
Взял размер у Блока под проценты
И взвалил поэму на плечо.
И понёс... Стихии не стихали:
Забурлили реки от строки,
И с удавкой, как адепты Кали,
Черные ползли черновики.
Днище сна коралловые рифмы
Распороли, путь один - на дно.
Не спасли и греческие мифы,
Не осилил действие одно...
Тень от тьмы и злоба от злодейства.
Воздух сизый выел ночью снег.
Ветер-пес, подвижник фарисейства,
Поднял ногу на кривой орех.
Метафизика стиха, метаморфоза -
Из поэмы вышел громкий пшик...
Достоевский, боже, дай мне прозы,
О рулетке русской расскажи!
Чешет на трамвайном языке.
Он картошку жалует и сало,
А с недавних пор еще саке...
Лекции укладывая в рифмы,
Я в общаге на его ногте,
Оживлял молитвой логарифмы,
Воскрешал селёдку на плите.
Утром у обрюзгшего доцента
Выцыганив ломаный зачёт,
Взял размер у Блока под проценты
И взвалил поэму на плечо.
И понёс... Стихии не стихали:
Забурлили реки от строки,
И с удавкой, как адепты Кали,
Черные ползли черновики.
Днище сна коралловые рифмы
Распороли, путь один - на дно.
Не спасли и греческие мифы,
Не осилил действие одно...
Тень от тьмы и злоба от злодейства.
Воздух сизый выел ночью снег.
Ветер-пес, подвижник фарисейства,
Поднял ногу на кривой орех.
Метафизика стиха, метаморфоза -
Из поэмы вышел громкий пшик...
Достоевский, боже, дай мне прозы,
О рулетке русской расскажи!