Зеркально
И теперь он живёт тихо, не по-хулигански.
Как и все головы в наушниках в авто.
Вот объясни мне небо, почему пальто
Затерто на локтях, пахнет советским шампанским,
Когда на пятёрке нарезаем кольцо?
И теперь он живёт тихо, на защёлку двери,
Поведение как взятый в долг лаймотив.
Пьянящие, терпкие, вязкие – в архив,
Под печать и штамп, где не достанут люди-звери,
Аккуратно сбривает под «ноль» креатив.
Теперь-то всё скучно, день сурка на плёнке
В прозрачных пепельницах на дне ползает паук,
Кутить под винил перестали и тихо вокруг,
Так хочется в засос прохожую девчонку,
И на утро железной дороги: «туку-тук, тук-тук…».
А суббота стала чужой и мерзлой Аляской,
Необычная убранность, уют в доме,
По-октябрьски, лежит калачиком, в дрёме
И снится бессвязь и wifi с ночной свистопляской,
Засыпает под караоке героев.
Поломанный надвое, срезанный под корень гриб,
Прозрачная тень флетов ломает руки.
Октябрьски-темно, осенние лжезвуки
Объявляют, что дебошир и хулиган погиб
Вопреки канонам церкви и законам
Науки.
Как и все головы в наушниках в авто.
Вот объясни мне небо, почему пальто
Затерто на локтях, пахнет советским шампанским,
Когда на пятёрке нарезаем кольцо?
И теперь он живёт тихо, на защёлку двери,
Поведение как взятый в долг лаймотив.
Пьянящие, терпкие, вязкие – в архив,
Под печать и штамп, где не достанут люди-звери,
Аккуратно сбривает под «ноль» креатив.
Теперь-то всё скучно, день сурка на плёнке
В прозрачных пепельницах на дне ползает паук,
Кутить под винил перестали и тихо вокруг,
Так хочется в засос прохожую девчонку,
И на утро железной дороги: «туку-тук, тук-тук…».
А суббота стала чужой и мерзлой Аляской,
Необычная убранность, уют в доме,
По-октябрьски, лежит калачиком, в дрёме
И снится бессвязь и wifi с ночной свистопляской,
Засыпает под караоке героев.
Поломанный надвое, срезанный под корень гриб,
Прозрачная тень флетов ломает руки.
Октябрьски-темно, осенние лжезвуки
Объявляют, что дебошир и хулиган погиб
Вопреки канонам церкви и законам
Науки.