Заречное
Заря в белёных пальцах января,
порфир рябины, птичьи многоточья,
проталины, тень веток на снегу —
немой финал поэмы льда и крови...
Пичуги к тучным ягодам летят,
обрыв в древесных высохших костях;
ветла и дуб ветвями эхо ловят,
сплетая звуки в многоцветье тем, —
а между этим берегом и тем
лежит река, усталый переводчик:
морфемами шуги вода клокочет,
в бумажной тине киснет цензор-сом.
Её стегают леской, бьют веслом,
умолкший плёс терзают ледорубом,
стремясь сорвать хоть слово;
только ей
милее спать меж вьюжных простыней,
замкнув слюдой натруженные губы.
