Тридцать восьмой попугай (антифилософское)

Хрен да маленько сказавшие надвое бабки,

скатерть дорогой – передом к лесу, но к небу вниз;

летка и енька – не шаткие, даже не валки, –

каждому значат своё, а дзену – буддизм.

Коржики суржика, всякие «тута» и «тама»,

ихние нашенский не понимают бельмес:

тридцать восьмой попугай у гиппопотама

В Попо дорогу спросил (сарказма не без).

Джунглей, экзотики в стихотворении данном

ты не увидишь (услышишь) – вот тебе шиш.

Банды под главарями, арба под шайтаном,

ты же под Богом и в Боге, коль не грешишь.

Что тебе истина, если не будет завтра?

Что тебе поп и приход, если всегда вчера,

если сама философия – энергозатратна,

а к маю останется Майя, она же пчела?

Девочка на пеньке, пирожок хрустящий,

Мишканасевере с Машканаюге – врозь.

Чай голова не чайник, гвоздиком мыслей ящик

накрепко заколоти – философствовать брось.

Цацки и пецки, сюси и пуси, рыльца –

в пухе и прахе; правдой нудисты все.

В грязном белье бытия уничижительно рыться;

пища для размышления только буддизма дзен.

Ноги пока не протянешь, помощи не протянут руки;

харборы – перлы, голод не тётка, веник не швабра.

Смелого пуля боится, стопка боится рюмки;

я ничего не боюсь: со словами сражаюсь храбро.

Резкое просветление наступает, о, круто,

и философия больше не липнет к мозгу, словно репей.

Вот, до конца дочитаешь, станешь мудрым, как Будда;

главное – закусывай хорошенько.

Да! И много не пей.