Сердце колдуна
Давным-давно в местах далёких
Среди степенных гор высоких,
Среди заснеженных вершин
Нескромно жил колдун один.
Дворец, что вырубленный в скалах,
Сиял камнями в дивных залах,
Собрав причудливый узор,
Златой оправой грея взор
От одиночества глухого
Мужчины, хоть не молодого,
Не старика. Чей ясный лик
В глазах у женщин делал блик.
Его дворец не сват пещере:
Везде златой чеканкой двери.
Но среди них была одна
На вид ущербна и бледна.
Не всякий раз и сам заметит,
А если кто-то и приметит,
То отойдёт, стыдя свой взор:
В дверь не войдёт и нищий вор.
Но там всегда открыта дверца.
Там скромно бьётся его сердце,
Живя, закованное в круг,
Закрыто от любовных мук.
Он про него почти не помнил.
Брал силу из разящих молний,
В людские скопища ходил,
За злато магию творил.
Красив его и стан, и волос.
Дарил, чаруя словом, голос,
Чем женщин, коих всюду тьма,
Сводил, бывало и с ума.
Они всегда, как был средь люда,
Являлись, как из неоткуда,
С улыбкой сея разговор.
Но он считал, что это вздор.
Всё это бредни и напрасно.
И так давно по виду ясно
Что надо злато или власть,
Другая не дана им страсть.
Так и водилось среди люда.
Доход он брал всегда оттуда,
Да, благо, делать так умел,
Что всякий раз хватало дел.
Однажды так, среди народа,
Когда закончилась работа,
Бродяжку встретил на пути,
Что не случилось обойти.
Та, далеко и не красива:
Распухший нос от слёз, что слива.
С сумой пустой искала труд,
Но заработала лишь кнут.
Обид от жизни и немало,
Сверх всякой меры, испытала –
Охолодело сердце в лёд.
«Такая служка подойдет», -
Подумал мыслью одинокой.
«С моей управится берлогой.
Скопилось пыли лет на пять», -
О том и ей решил сказать.
Она же думой не томилась,
На труд служанкой согласилась.
Он заклинанье произнёс
И во дворец её унёс.
Она трудами не ленилась
Уж четверть залов всех светилась,
Встречая луч, что дарит свет,
Переливаясь с ним в ответ.
Так ей, в трудах её огромных,
Попалась дверь из самых скромных.
Узнать решила, что там есть.
Открыла настежь – не присесть:
Пустая комната большая,
К себе работой приглашая,
Где пыли чуть не до колен,
Бродяжку взяв надолго в плен,
Не выпускала день до ночи.
И с ночи до утра, где очень
Устала служка, выше сил,
Ей белый свет уже не мил.
Но неоконченное дело
Она оставить не хотела.
Остался лишь железный шар,
Что стыл в углу вершиной кар.
Лежал в углу бронёй окружной.
Уже и ржавчина наружно
На нём лохмотьями висит
Всей чистоты пороча вид.
Взяла усталыми руками,
Лохмотья ржавыми кусками
Счищала и уже в руках
Он заблестел до слёз в глазах.
С того моргнув, шар обронила
И этим действием открыла
Его, разбив напополам.
Своим не верила глазам
Увидев то, что там лежало.
Оно по-своему дышало,
Стучало ритмом не простым
И с виду было молодым.
Тихонько рядом сев устало,
Ладонью сердце лишь достала,
Как из него ей, в сотни ран,
Вонзился чувства океан
И в грудь, и в голову, и в душу.
И крик не выпустив наружу,
Упала, сердце из руки
Не выпуская, в лоно зги.
Колдун в шагах своих широких
Бежал, кляня свои чертоги,
Что велики и так длинны,
Под чувством собственной вины.
Успеть бы только. Знал ведь ясно:
Смерть неминуема, согласно
Тем заклинаниям, что дал,
Когда волшебный шар ковал.
Такие воды чувств безбрежных
Не превозмог никто из прежних,
Что были к сердцу. Смерти мгла
Их для себя приберегла.
Но хоть бродяжка не из этих,
Он за неё, одно – в ответе.
Бежал, теряя свой покой:
«Лишь не коснулась бы рукой».
Открыта дверь. Вбежал, немея,
Душой от вида холодея:
Она недвижима была
Собою белого бела.
Лишь сердце бьётся на ладони.
Он перед ней застыл в поклоне,
Склоняясь ниже рядом сел,
Сжиная проклятый удел.
Сидел до ночи. Сердце билось.
Оно в руке её светилось
Внося в жилище теплый свет,
На счастье, ставя грубый след.
Она глаза открыв вздохнула:
«Уснула, всё-таки, уснула,
А показалось умерла.
Работа всё же довела…
Нет, так трудиться не годится.
Так и с работою проститься
Полегче лёгкого. Ну, нет».
Садится. Льётся тёплый свет.
Колдун с ней рядом. Замолчала.
А на руке её стучало
Большое сердце. Тьму гоня
Свет изливая ярче дня.
А он смотрел, не веря взору:
Она судьбы свалила гору!
Служанка, родом из простых,
Цариц затмила золотых.
Смотрел и понял, что робеет.
Она сидит смущённо рдеет,
В словах раскаянья пожар:
«Простите, я разбила шар…
Но починю вам, если надо.
Не надо? Нет? На это рада», -
И сердце бережно в руках
Передала, услышав «ах».
«Пойду, простите. От порога
Дворец большой, работы много».
На ноги встала и пошла,
Но до дверей и не дошла.
Колдун окликнул: «Стой на месте!
Теперь сердца нести нам вместе.
Моё ты вынесла на свет.
В твоём же холод – хуже нет.
Позволь твоё спасти от хлада.
В нём столько боли... но не надо
Её нести вперёд, с собой,
Одной. Я рядом. Я с тобой.
Со мной тебе не будет в бремя.
Я отогрею, дай лишь время.
Хоть до весны, зимы уж срок».
На том с мольбой в глазах умолк.
Служанка стала королевой
Не тех земель, что были слева,
Не тех, что справа, колдуна.
Его любовь была сильна.
Сердечко девы растопилось.
Любовь ответная вонзилась
В грудь колдуна, алькове сил,
Где сердце он своё носил.
Кто видел свадьбу колдуна,
Тому другая не нужна:
Бледна и сирая наружно,
Хоть и готовилась натужно.
Такого пира мир не видел.
Кто не был там, себя обидел.
Жених-то был великий маг,
Все чудеса творил за так.
И после свадьбы, не к обману,
В любви подобной океану,
Два сердца бились в унисон
И жизнь была, как сладкий сон.
10. 11.17 г.
