Ленинградская память

Таисии Алексеевне Бережной

 

Уезжаю. Работа. Теперь во Вьетнаме.

С каждым годом поездки даются трудней.

И глядит на меня с укоризною мама,

повторяя, что я забываю о ней,

о себе, о семье, что здоровье дороже,

что на старости лет ей опора нужна.

…Ночь. Бессонница строит ехидные рожи,

и в окошко сочувственно смотрит луна.

Я ночами давно ни о чём не мечтаю,

чаще память тревожу. Я вспомнил сейчас

Ленинград, нашу няню – блокадницу Таю,

как ходил с ней по средам кого-то встречать

на Варшавский, лишившись вечерней прогулки,

в пять часов, под капризы любых непогод.

Поезда приходили с ворчанием гулким.

Я пугался. Она говорила: «Погодь,

вдруг приедет…» А кто? Я не слышал ответа

и стоял на перроне, зажмурив глаза,

ожидая, что няня мне сунет конфету,

чтобы я никому ничего не сказал.

…Повзрослев, я уехал, был по уши занят –

институты, дипломы, работа, семья.

И не знал, что ходила по-прежнему няня

на Варшавский вокзал. Но теперь без меня.

Умерла наша Тая на Светлой Седмице.

Я не смог прилететь. Виноват перед ней –

не успел проводить, не успел поклониться.

…Вот и утро. Луна побледнела в окне.

Через восемь часов самолёт до Ханоя.

Нужно с мамой проститься и вызвать такси.

Время слишком спешит, не давая покоя –

не успел навестить, не успел расспросить…

Помню, няня сказала: «Супруг мой, Василий

в сорок первом, в июле, ушёл на войну…»

И однажды на Пасху меня попросила

двух младенцев, Илью и Петра, помянуть.