лягушачье

— Слушай сюда, лягушонок… — сказал и долил вина.

— Вряд ли, конечно, сумеешь уныние разогнать,

просто дождливо сегодня,

и с вечера до утра —

ты, бессловесный приятель…

иллюзии…

Хванчкара.

 

Ливень шептал, лягушонка сидела, оцепенев,

пламя свечи отражалось

в глазах,

в зеркалах,

в окне,

тени метались по стенам, таращились из углов.

 

— Может, малыш, не случайно сюда меня занесло?

Тем, что имеет, привычно бродяга не дорожит,

время устало стекает с ладоней под стук копыт.

Днём-то неплохо…

вот ночью накатит, лишая сна:

гложет беззубой собакой несносная тишина.

 

Было, всё было:

и дом,

и семья за большим столом.

Только обрыдло хозяйство да мирное ремесло,

вдруг поманили дорога, далёкие берега:

сам не пойму — от чего убегал и кого искал…

 

Встал,

пятернёй разлохматил нестриженные вихры:

— Ладно, прилягу пойду… прощевай, лягушачий прЫнц.

 

Кончился дождь,

зазвездило на небе,

взошла луна.

Блик светло-жёлтый упал в недопитый бокал вина,

стылый сквозняк погасил догорающий фитилёк…

 

Шкурка лягушкина щёлкнула,

треснула поперёк,

плюхнулась смачно в пустую тарелку из-под рагу.

 

— Ох насмешил, человек, успокоиться не могу, —

молвила женщина.

— Есть ли на свете тебя дурней?

Что можешь знать об унынии или о тишине?

Сколько скитался, пока загрустил о родном селе?

 

Я в развалюхе лесной разменяла сто сорок лет.