Дважды в одну реку, или И снова третье сентября
Всё течёт, всё меняется. Можно ли из сладкой ностальгии снова вернуться к истокам, нырнуть в омут с головой?..
Говорят, нельзя дважды войти в одну реку.
Как там говорил Эйнштейн? Пока одни утверждают, что то-то и то-то невозможно, тот, кто об этом не подозревает, совершает открытие.
Вошёл. Не в реку. Не дважды. Но через большой промежуток времени. Прошло больше двадцати лет. А всё снова будто впервые.
Мы долго гнали велосипедами через луг, через лес, вдоль русла реки, которая петляла, образуя самые неимоверные повороты. Давно не чистили её, о чём свидетельствовали многочисленные буреломы и заболоченность в некоторых местах. Лес кое-где стал редким, кое-где зарос. И только центральная тропа, как и в дестве, вела прямиком от дома до Лысой Горы.
Гора почти не изменилась, а вот её подножье позаростало кустами и высокой травой. Собственно, в ней мы сейчас и кувыркались, поддавшись первородному инстинкту. Который вскипятил кровь, как в юности. Но теперь абсолютно всё равно было на то, увидит нас кто-то или нет, да и заросли густой травы, как в старой песне, заменяли рожь высокую. И пофиг, что под нами только тонкий пляжный пледик, а под ним колкая душистая трава. Хорошо-то как!..
Вот так лежать, в чём мать родила, лицом к лицу, обратным вальтом, смотреть в недосягаемую бирюзу неба, нарушаемую белыми зефирами быстро бегущих облаков. Слышать, как прямо над головой на бреющем полёте проносятся шмели, кажется, вот-вот и заденут нос мохнатым пузом. А на ближайший яркий цветок садится с характерным жужжанием изумрудная стрекоза, огромная, словно из далекого периода динозавров.
Безмятежно. И будто время остановилось.
А я, кажется, забыл за последние два года, как это — быть счастливым. Война внесла в жизнь много корректив и перемен, суеты и горечи разочарований. Казалось, что я больше никогда уже не смогу испытывать удовольстия или позитивных эмоций. Но… Природа и места детства — как антеева сила.
И вот рядом снова она, через двадцать с хвостиком лет. Я легонько касаюсь рукой её тёплой хрупкой руки. И жар разливается по всему телу.
— Кажется, что мы тут были всегда, — улыбаюсь, смотрю в её желто-зелёные глаза.
— Были… — во взгляде грустинка. — Ты тогда уехал… Мы так неожиданно… для меня... разошлись.
— Да. — Вздыхаю с горечью.
— А скажи честно, почему мы тогда расстались?
Ещё один тяжёлый вздох: «Ты тогда казалась мне простушкой, слишком скучной…»
— А сейчас? — в её голосе слышиться лёгкое волнение.
— А сейчас время всё расставило на свои места. Чем сложнее устройство, тем быстрее и сильнее оно ломается.
— Разве? — удивлённо спрашивает. — Я действительно простая школьная учительница. А у тебя карьера, столичная жизнь… Ухоженный. Пахнешь дорогим парфумом…
— И что? — обрываю поток лестных эпитетов. — Оболочка, а внутри нет ни единого органа, которого бы не коснулась рука хирурга. После мясорубки всё шили...
— Но всё же сейчас хорошо?
— Как сказать…
— Мы снова вместе.
— А вот это реальное чудо. Знаешь, хотелось бы вечно так лежать тут, среди травы…
На полуслове меня оборвала мелодия некстати зазвонившего мобильного.
— Тсс, — она приложила палец к губам, — муж звонит.
Киваю головой в знак понимания, думая про себя: «Надо для приличия хоть плавки надеть…»
