Синий кит

 

По мартовскому снегу в мокасинах

иду, не парюсь, провожаю зиму –

и наплевать на мокрые носки.

Я не вернусь, так вышло, ты прости, мам,

мне просто стало врать невыносимо,

в безумном мире, павшем Хиросимой,

и вовсе ни при чём здесь синий кит.

 

Ты не звони мне – это бесполезно.

Виной всему, поверь, не Севка Резник,

(по-твоему, он весь – сплошное зло).

Последний лёд раскалываю звонко.

А помнишь, мама, рыжего котёнка,

которого мне Севка приволок?

 

Бездомыш-рыжик, правда, был с помойки,

не заслужил ни ряженки, ни койки –

кошачьей койки – тряпки у двери.

Допив компот с ватрушками, под вечер,

ты выперла его на снежный ветер,

и спать легла привычно, не заметив,

что я его искала до зари.

 

Не до кота, тебе ведь на работу.

Но в эту ночь во мне сломалось что-то –

я растворилась, стала пустотой.

Нашёл меня на крыше Севка Резник,

плечом стирая мел со стен и плесень,

он вниз меня стянул по ребрам лестниц

и сгрёб в охапку – в старое пальто.

 

Отец у Севки не отец, а отчим.

Он вечно мрачен – пьёт чернее ночи,

а мать молчит – промозглая душа…

Её уже бросали, как авоську,

без всяких угрызений, поматросив.

Ей не до Севки. Ей вот-вот рожать.

 

Еще один пацан (или девчонка?)

растрёпанным тревожным кукушонком

ворвётся в мир с надеждой на гнездо.

Уже сегодня Севке жалко брата –

ребёнок ведь не может быть заплатой

в кардиограммных точках невозврата,

где каждый зубчик – сломанный росток.

 

…насквозь продрогшей и застывшей в шоке

мне Севка целовал ладони, щёки,

летели мимо сны и сквозняки.

Мы до рассвета грелись друг о друга,

плескалось небо севера и юга,

котёнок рыжий с радуги мяукал

и хлопал плавниками синий кит.