оксанино раёшное

…за черевичками кинулся, глупенький…

ну и чёрт с ним.

 

не сделать ночь беспросветно чёрной

даже если замазать Стожары,

потырить месяц.

 

а верно, лишь Боженька шельму метит,

у врага же его вольному — воля?

скажи-ка правду, мессир мой Воланд…

 

(слыхала на Лысой горе от старших:

встречались порой с ним где-то на Патриарших,

а тут — Солоха, прости! — прямо дома, в селе навестил.

или надо чего ему?

не пойму).

 

глянь, говорит, церковка под горой —

малая, ладная,

да устроено всё хитро́ —

свечки, иконки, ладанки…

церковка древняя, место намолено, путь натоптан —

только приделы по цоколь в крови утопли,

и ни отца, ни сына, ни духа.

 

на ступеньках расселась старуха,

просит копеечку, тооонко блажит:

мол, нечего есть, не на что жить,

такая, мол, му́ка!

(а хлеба краюху дай — бросит в мусор).

 

правит там Вечная Госпожа.

собирай — не зевай несеяный урожай,

души в бурты складывай,

от гнили окуривай ладаном,

а не поможет — серой:

белых-то горстка, всё больше — се́ры.

• • •

за дальним лутьём над оврагами мукомольня,

хозяин строг да смурён, втуне слова не молвит,

ждёт-пождёт, покуда наполнит потоп

то ли ста́рицу, то ли окоп.

от Смородины воды накатят, размоют бруствер,

оживёт — до краёв заплывёт пересохшее русло.

 

Оксана уснёт за столом — под щекой локоть.

жернова толкая, закрутится лопасть.

 

а к утру прорастёт со дна

неопалимая купина,

и волхвы, с бодуна помолясь на Полынь-звезду,

в горизонт по багряной реке аки посуху побредут.