Предыдущая глава

 

 

Глава 3.

Дикарь из Мортенгила

 

 

В небольшой комнате царило тепло, а воздух насквозь пропитался горьковатым ароматом фиолетоцветов. Небольшое окно было застеклено, поэтому холодный ночной воздух не проникал в покой. Убранство, более чем скромное, но уютное. Квадратный стол из массива морёного дерева, два таких же стула; будто их сестра, у стены, на которой красовался пёстрый ковёр из меха и шерсти, стояла огромная двуспальная кровать. На ней ворохом накиданы пёстрые одеяла из тонкой шерсти.

 

По серым стенам, где висели тонкие гобелены с разнообразными сюжетами из мифов и легенд, плясали блики от трёх магических светильников, сердце которых пульсировало в прозрачных призмах-кристаллах. Их удерживали канделябры, вставленные в металлические кольца, что надёжно крепились к трём из четырёх стен. Поэтому в помещении было светло, будто днём. Магические кристаллы имели свойство вбирать внутрь себя свет, пока он есть, а потом его активно отдавать, когда наступала тьма.

 

На одном из стульев сидел Фролло, чьи ноги покоились в огромном чане с горячей водой, неспешно подогреваемой драгусом — животным, способным увеличивать или уменьшать жар своего тела. Жители Алкиона дрессировали их, а потом использовали вместо приспособления для кипячения воды или других хозяйственных нужд.

 

Седой слуга, по внешнему виду больше походивший на уроженца Мортенгила, с усердием чесал пятки владыки специальными грабельками.

 

Другой человек, который стоял ранее в зале за троном, держал в одной руке деревянный гребень с частыми зубцами, а другой втирал в густые непослушные кудри повелителя сок фиолетоцветов. Выждав немного, он с силой провёл гребнем по непослушным волосам.

 

Лицо завоевателя, с которого сошли следы буйного пира, в свете кристаллов уже не казалось аляповатым и грубо вытесанным. Мешки под глазами стекли, и теперь две чёрные бездны, а не поросячьи глазки, настойчиво манили в свою пугающую глубину; нос, перестав быть налитым и распухшим, стал более прямым и даже немного острым. Ранее расплывшиеся от винного изобилия щёки сейчас впали, и стало видно чёткие линии скул. Лицо хоть и оставалось грубоватым, но теперь заиграло какой-то хищной красотой.

 

— Ох! — фыркнул Фролло. — Франно, полегче, ужели ты решил содрать скальп со своего повелителя? — он расхохотался.

 

— Ты бы сбрил растительность, как раз только наточили мечи и ножи, и проблемы с власяными малышатами решились бы сами собой: лишив их крова, ты не оставишь ни единого шанса врагу.

 

— Ну вот перейду через горы, тогда и сбрею. А то поход нелегкий, холода там стоят. Неохота мёрзнуть. Волосы ж не сразу отрастут.

 

Франно ещё раз с усилием провёл гребнем по чёрной пряди, а потом брезгливо окунул его в небольшое деревянное ведро с холодной водой.

 

— Ну ты их и развёл, словно породистых кобылиц в племенных конюшнях, и охота тебе маяться…

 

— Малышата ещё что… От них лишь зуд порой, а вот в прошлом походе, когда я не имел доступа к источнику для омовения целых двадцать солнц, то подцепил в сапоги семя копытной гнили, это досаждало до нутра. Почти вся кожа со ступней слезла. Но ничего, как видишь, я, живой и победивший, тут, перед твоих очей!

 

— Фролло, ты своим поведением пугаешь и позоришь славное имя Мортенгила! Ведёшь себя как варвар. Глядя на тебя, такие вот как этот здешний мильмилёнок подумают, что Мортенгил — западная империя дикарей, которые живут в пещерах и разводят огонь при помощи трения палок.

 

— И пусть, — хохотнул Фролло, — пока не они меня, а я их держу в темнице, то мало беспокоюсь о том, что и кто про меня подумает.

 

— А зря, Фролло, зря… Ты король — сердце и душа Мортенгила. Это уже не просто государство, а титан, что, словно под воздействием могучей магии, превращается из маленькой военной державы в огромную империю Алкиона.

 

Фроллло стал серьёзным, нахмурился, охнул, когда очередной раз гребень пошёл по волосам, вычёсывая оттуда непрошенных гостей.

 

— Слушай, пока король я, а ты всего лишь мой советник, или, может, ты хочешь примерить мою корону? — завоеватель прищурился, а затем схватил огромной лапой грубый серебряный оголовник, лежащий на столе, и нацепил его на голову Франно.

 

Тот хмыкнул, но тут же избавился от украшения.

 

— Корона твоя по праву, но не стоит забывать, что мы не варвары, а то совсем одичал в изнурительных походах. Стоило мне только на несколько периодов солнца уехать и оставить тебя одного, как твоё королевское седалище, видимо, затекло, сидя на троне, и понеслось вперёд, на завоевание.

 

— А мне всё равно. Я владыка Алкиона, и кто посмеет мне возразить…

 

— Уж не возомнил ли ты себя самим Алкиром? Лавры Августо Кровавого покоя не дают? Хочешь возродить из пучины веков Алкирию? — с огромной долей скепсиса сжал губы Франно.

 

— А почему бы и нет, — хмыкнул Фролло, — судя по всему, Алкир тоже был человеком. Что мне мешает? Разбросанные осколки Алкирии, страны Алкиона, — это братья и сёстры. Но вместо того, чтобы стать одной семьёй и объединиться в разных достижениях, они лишь мешают друг другу своей разрозненностью. Я хочу положить этому конец. И чем я хуже Августо Кровавого?

 

— Чем, чем?.. Он — единственный в Алкионе признан кровным потомком Алкира. И судя по легендам, так и есть.

 

— Ну да, ну да… После того, как дель Фарро поднял бунт и устроил гражданскую войну в Алкирее, Августо, потомок Алкира, загремел в свои же пыточные в заботливые руки палачей. А вся недовольная аристократия и народ вспомнили ему его же правило: Жестокость — мать порядка! Говорят, у него там ни одной целой кости не осталось и ни одного живого места на теле.

 

— Не думаю, что он в таком состоянии мог бы сбежать из своей легендарной тюрьмы. Мифы, как всегда, сдобрены дрожжами, для пышности теста.

 

— Как бы там ни было, но правда же то, что он после побега затерялся в пустыне Силур и ухитрился за несколько лет объединить все тамошние вольные племена. А уж кто-кто — а они не воинственны, к тому же страх как не любят чужаков. И мало того, что объединил, так ещё и отвоевал назад свою ненаглядную Алкирею.

 

— Этого не отнять. Лидер он хороший, как и обладатель непревзойдённого торгового дара.

 

— Да, а эта легенда о милости богов и всемирно известных кровавых слезах, когда сам Алкир и Квижна, нарушив древний обет, прикоснулись к нему. Алкир советом, а Квижна поцелуем, даря вопреки всем законам, жизнь его сыну.

 

— А тебя и зависть гложет? — Франно в очередной раз окунул в воду полный малышат гребень.

 

— О чём ты? Пусть Квижна его хоть сто раз целует, а она, хоть и богиня, не в моём вкусе. Я люблю пышнотелых красоток.

 

— Этих ты любишь, — ухмыльнулся Франно.

 

— Но заметь, какой бы легендой ни был Августо Алкирейский, он сейчас под моим протекторатом, а не я. Хотя, — Фролло стал серьёзным, — я его побаиваюсь.

 

— И правильно делаешь. Боишься, что он бунт поднимет или сбежит?

 

— Пока у меня в Ортении его ненаглядный сынок Кампано, думаю, он дёргаться не станет. Да и я же не дель Фианно, не кидаю его в темницу, не пытаю. Он себе занимается тем, что и раньше, — купеческим объединением Алкиона, только теперь под протекторатом Мортенгила. И если бы я не начал строить империю, то через какое-то время Августо завоевал бы Алкион, создав свою торговую империю. От Алкиреи очень много продовольствия зависит, а свитки и всякие разрешения на многие товары находятся именно у алкирейских аристократов с их многочисленными гильдиями.

 

— Даже не представляю, как тебе удалось Алкирею завоевать. Я бы не рискнул туда двигаться. Августо слишком опасный противник. С очень сильным государством.

 

— Я просто предложил ему поединок, с условием, что не буду присылать войска и вести активные завоевания, если он согласится. Конечно же, Августо не желал печатей войны в налаженных торговых путях и разрушений на отлаженных мануфактурах. Ему пришлось принять мой вызов.

 

— Всё равно мне трудно поверить, что ты его победил в честном поединке.

 

— Ты не веришь в мои воинские умения? — Фролло нахмурился и принял суровый вид.

 

— Я знаю тебя, но я видел и Августо в деле, во времена гражданской войны с дель Фианно.

 

— Мда, Франно, тебя не проведешь… — вздохнул Фролло. — Он действительно очень силён на мечах. Я его недооценил. И… возможно, сейчас бы мы были под их началом. Но… Мой арбалетчик, метивший в голову его ненаглядного Кампано, решил ход поединка. Августо пришлось при всём честном народе, который я призвал в свидетели, и со стороны Мортенгила, и со стороны Алкиреи, играть в поддавки, иначе… Не думаю, что Квижна пришла бы целовать его во второй раз. И Августо это понимал. Ты бы видел, как наполнились страхом его глаза, хотя ни один мускул на лице не дёрнулся. Но я-то знаю, куда смотреть в такой момент, чтобы понять эмоции противника.

 

— Ах ты, шельма… Играть на отцовских чувствах…

 

— Это война, а не лицедейский дом, тут все средства хороши, — улыбка озарила хищное лицо Фролло. — Так что даже Августо Кровавый перечить мне не посмел.

 

— Мильмиль сегодня посмел, — съехидничал Франно. — Могу себе представить, какое впечатление ты на него произвёл. Неотёсанной дубины, что способна лишь издеваться над тем, кто послабее.

 

— И что? Такой славный мальчишка. Знаешь, он мне даже чем-то понравился. Вроде хрупкий, как прут, а сломать тяжело.

 

— Ты прав. Моё уважение он заслужил. В отличие от своего туповатого отца.

 

— Помню, помню, уважай врага своего, если он достоин.

 

— Так ты собрался на Краматорию после Квижнума?

 

— Да, я уже послал три легиона со стороны Алкиреи. Пусть пока повоюют с ними. Краматорцев должны вытеснить к горам. А они считают своим непревзойдённым умением отбивать атаки именно с гор. Но… не в этот раз. В этот раз я возьму четыре легиона и зайду в тыл. Вот сюрприз будет. Один легион уже работает над разными ловушками на перевалах. Поход будет трудным, потому я пока беру небольшую передышку.

 

— Фролло, ты просто неисправим. Рискуешь. Горцы Краматории славны своим умением прятаться и прибегать к помощи духов.

 

— Это не первая война, которую я веду в горах. Вспомни Катенгию. А тамошний Зурак далеко не слабак и не дурак. Очень хитрая змея.

 

— Ты не забывай, он мастер поднимать бунты и не первый раз его сбрасывают с трона. Но трон его любит, словно тянущая гора возвращает его задницу на себя. Ты бы поостерегся.

 

— Да знаю. Но время позволяет. Я потом займусь построением политического строя Империи. Сначала надо завоевать как можно больше суши, чтобы сформировать территорию. А потом по всему Алкиону будет единое государство без границ. Я хочу, чтобы каждый живущий имел возможность максимально проявить себя в своих дарах Алкира. Это приведет к процветанию мира и сытой жизни.

 

— Ох, Фролло, ты задумал неосуществимое, — Франно так и застыл с открытым ртом и занесённым гребнем.

 

— Почему же? Изначально так задумывалось Алкиром. Посмотри на его старшие ростки. Каждый должен заниматься по роду своему. Например, я — одарён умением завоевывать… А вот, например, торговля — совсем не моя стезя, но этот дар имеет Августо Алкирейский. И дав ему возможность делать то, что у него хорошо выходит, я избежал разрухи и сохранил развитие обоих наших держав.

 

— С этим не поспорить, — кивнул Франно. — И до куда же ты планируешь довести границы? После Краматории пойдёшь на Кирсанию?

 

Фролло аж подпрыгнул.

 

— Вот уж нет! Ну их, этих кирсанийцев к Морту с их магией. Пусть их Квижна завоёвывает, а я ограничусь и краматорской границей Алкиона.

 

— Кстати, а ведь принц здешний тоже наполовину кирсаниец.

 

— Точно. И похож ведь.

 

— Чертами да. Только те все ржавые, как меч, забытый под прохудившейся крышей. А этот, будто его молоком облили.

 

— Так мильмиль же, — хохотнул Фролло, а потом обратился к слуге, который мыл его ноги, — пятки чеши сильнее, на сгибе, вот так, да…

 

Завоеватель осел на стуле, блаженно закатив глаза.

 

— И что думаешь с ним делать?

 

— Ну, нравится он мне. Даже чутка завидую. Попади я в плен, мне бы не хватило духу такое предложение врагу сделать. Давно уже не встречал что-то такое чистое-чистое и непорочное. Невинность всегда так притягательна, особенно, когда кругом кровища, звон стали и порочные желания сделать больно ближнему своему… — Фролло уже не смеялся.

 

— Он не такой уж и наивный, полагаю.

 

— Завтра посмотрим, но я думаю, что и ему можно разрешить делать то, в чём его одарил Алкир. Ну а сейчас я хочу женщину. Поход долгий, должен же я удовлетворить свои потребности, пока есть такая возможность. И хочу, чтобы она была не невинной! Далеко не невинной! — смех с нотками похоти заполнил небольшое помещение.

 

 

Следующая глава