Мех и шёлк (2)

Предыдущая глава

 

 

Глава 2.

Предложение. Но не руки и сердца

 

 

 

— Иди, чего стал ослищем! — Вилана грубым тычком двинули ко входу в тронный зал. Юноша едва не споткнулся, но удержал равновесие.

 

В первую секунду немного ослепило, а потом он бегло оглядел знакомые, родные стены из белого камня, который привезли из самой Кирсании. Сейчас от нарядного, светлого и величественного покоя почти ничего не осталось. Похоже, победители пировали тут, абсолютно не ограничивая себя ни в чём.

 

Гобелены, сплошь вышитые символикой Квижнума или исторически важными сценами, были кое-где сорваны и валялись на полу, прямо под ногами варваров. Крюки резной работы, куда вешались многочисленные светильники, сейчас пустовали, отчего зал казался мрачным. Только витражные окна чудом остались целыми, они в данный момент и служили единственным источником света. Благо, за стенами стоял ясный день.

 

Лицо Вилана словно судорогой свело, когда он увидел на нескольких столах, где неряшливыми кучами валялись остатки пира, гобелены, созданные из дорогих материалов и вобравшие в себя пот множества мастеров. Бесценные полотна использовали вместо скатертей. Резная инкрустированная самоцветами мебель валялась в беспорядке, а кое-где и вообще была поломана. Посуда, выдутая и вылепленная из редких даров нутра земли, валялась жалкими черепками, уже не представляя ценности ни в золоте, ни в душевном наслаждении.

 

Юноша наконец остановил взгляд на самом важном месте в королевстве — троне. Там восседал горообразный лохматый варвар, ряженый в мантию из грубого и всклокоченного коричневого меха и сапоги из того же материала. Густые, жирные волосы держал массивный серебряный оголовник, блестевший разными цветами под лучами, спустившимися с витражных окон. Черты лица были крупными и резкими, словно вытесанные из камня неумелым подмастерьем: синеватый нос картошкой, полные опухшие губы, которые выглядывали из курчавой тёмной бороды, небольшие, почти чёрные глаза. Но цепкие, жгучие, на дне которых плескался хищный ум. Это был властелин Фролло.

 

Вилан в сравнении с ним казался каким-то эфемерным существом, потомком вымершей расы мильмилей. Бледный, худой, с тонкими, точёными чертами лица, светлыми волосами цвета только что распустившейся ромашки. Тонкие губы слегка поджаты. И только глаза цвета молодой, только родившейся травы, обрамлённые светлыми ресницами, смотрели двумя огромными драгоценными камнями из-под негустых белесых бровей. Взгляд вдумчивый, внимательный, пытливый.

 

Два монарха, один — постарше, опытнее, завоевавший пол-Алкиона, и молодой, наивный, увидевший на своём веку лишь первую войну, да и та завершилась громким поражением, смотрели друг на друга с любопытством.

 

Вилан первым понял, что уже неприлично долго рассматривает завоевателя, и, соблюдая достоинство и монарший этикет, отдал Фролло полупоклон. Это знаменовало мирные намерения и уважение к своему собеседнику. После чего юноша посмотрел прямо в тёмные глаза чужака, нагло развалившегося на троне отца.

 

Сам же Фролло видел перед собой ряженого в мешок тощего юнца, с багряной отметиной вокруг шеи и огромным синяком на левой половине лица. Но этот щенок смотрел на него пронзительным взглядом, взглядом, каким равный смотрит на равного.

 

Фролло отметил, что этот юноша поведением не похож на других пленников-монархов, с которыми ранее приходилось иметь дело. Кто-то из них кричал и в исступлении просил о пощаде; кто-то соблюдал холодное достоинство, не желая удостоить завоевателя ни разговорами, ни эмоциями; кто-то сыпал ругательствами, грозя вечным проклятием Алкира на весь род до его скончания; но приветствовали смиренным поклоном впервые. Будто он и не порабощал эту страну и не сидел сейчас на троне в столице, а приехал в гости с визитом вежливости. Ещё от цепкого изучающего взгляда не укрылось и то, что принц попытался привести себя в порядок, даже находясь в таком бедственном положении. Волосы были, насколько это возможно, причесаны и связаны обрывком бечёвки, нигде на видимых участках тела не наблюдалось грязи и кровоподтёков, которые обычно приходилось созерцать завоевателю у тех, кого он брал в плен.

 

— Ну, и о чём ты хотел поговорить со мной, принц Квижнума… Точнее сказать, бывший принц, — Фролло каркающе захохотал.

 

— Достопочтенный правитель Фролло, — проговорил Вилан на лающем наречии Мортенгила, голос звучал слишком высоко на фоне глубокого баса собеседника, — я слышал о ваших планах... — он запнулся, подбирая слова, — намерении казнить меня.

 

Фролло хмыкнул. На его лице отразилось удивление: мальчишка говорит с ним на его языке почти как на родном, а он, великий завоеватель, ни слова не знает по-квиженски.

 

— Были такие планы. И вряд ли кто-то сможет им помешать! — угрожающе проговорил он, смотря прямо в глаза юноши.

 

— Возможно, стоит их поменять, — принц смотрел спокойно, без тени страха или беспокойства, и говорил уверенно. — Ведь я буду гораздо полезнее живым, нежели в виде корма для стервятников и червей.

 

— И чем же ты мог быть полезен мне, Владыке Алкиона?! — варвар повёл тёмными бровями, больше похожими на куски меха, оторванные от его же мантии.

 

— Иногда владелец новых необычных вещей не имеет нужных знаний и умений, чтобы

правильно ими пользоваться. Не всякий, кто приобрёл музыкальные инструменты, способен заставить их петь, — полуулыбка тронула тонкие губы Вилана. — Так и Квижнум. Управляя им, нужно знать мелодику и гармонию, с которыми эта страна может процветать. Иначе её земли превратятся в бесплодные пустоши.

 

Внезапно Фролло вскочил с трона, его лицо перекосило от злости:

 

— Ты решил дерзить, щенок?! Думаешь, что сможешь изменить моё решение дурацкими речами?! Считаешь, что я не способен владеть тем, что отныне принадлежит мне?!

 

— Что вы, повелитель Фролло, я никогда бы не посмел так себя... — Вилан только хотел выразить почтение и свои добрые намерения поклоном и продолжить, как его прервал окрик:

 

— Ты ещё и насмехаться вздумал?! Ну-ка, стража, высечь его, чтобы знал своё теперешнее место!

 

Трое солдат тут же подскочили к бедному юноше, который судорожно сглотнул… Что в его речах могло вызвать столь неожиданный и сильный гнев? Пока переговоры заканчивались неожиданно плохо: даже выслушать не захотели, не говоря уже о том, чтобы прийти к какой-то договорённости.

 

А может, это вовсе не его вина? Может, варвары не умеют общаться словами? Или совсем не могут без насилия?... Но скорее всего, Фролло просто безразлично, что будет с Квижнумом, для завоевателя это всего-лишь ещё одна провинция Империи. Но как убедить варвара, что это не так?!.

 

Пока Вилан панически рассуждал, за что и почему его ждёт порка, стражники сорвали рубище, а на руки навесили кандалы. Подвели к стене, из которой торчал крюк, именно за него и зацепили браслеты оков, придав юноше полувисячую позу. Где-то сзади просвистел кнут.

 

Принц никогда не подвергался физическим наказаниям. Даже в раннем детстве. Он был послушным и старательным ребёнком. И насилие ему очень не нравилось. Иногда они даже вступали в спор с отцом о наказании того или иного подданного. Вилан считал, что всё можно решить с помощью слов. Что люди, это щедро одарённые Алкиром ростки, в отличие от зверей, которым великий бог не дал ни разума, ни слов, ни эмоций. И если дар слова вложен в их уста, то зачем вести себя, напоминая немых зверей.

 

И сейчас он впервые столкнулся с тем, когда слова ему не помогли. Признаться, Вилан и растерялся, и не на шутку испугался.

 

«Что там говорил палач Дил… — пытался вспомнить бедняга. — Дать волю телу… Тогда боли при ударе почти не почувствуешь… Боль даст о себе знать намного позже… Крик сдерживать тоже не стоит, он поможет разделить боль, как хороший вояка полчерепа вина».

 

Мысли отвлекли и действительно помогли отпустить сжавшееся тело и дрожь, с которыми каждый, подверженный любой экзекуции, сталкивается. Первый удар тугого, с металлическими пластинками в хвосте, кнута юноша практически не почувствовал — будто что-то обожгло резко и всё. Хотя на самом деле удар оказался сильным, тонкая кожа спины, доселе не знавшая грубого обращения, треснула, обнажая мышцы. Крика тоже не последовало, только шумный выдох. Второй удар был послабее, но юноша не ощутил и его.

 

— Это точно сын Элва́ра Строгого? — спросил Фролло коренастого человека, который стоял за троном всё это время. Чертами тот походил на самого завоевателя, но был ниже ростом. — Смотри-ка, даже не орёт. Не злословит, не грозит карами Квижны.

 

— По всему, что лицезрею, склонен думать, что да, — прошептал тот, — ерунда, что не похож… Элвар бы не кланялся, а грозился бы наши кишки на копьё намотать. Но что это монаршая кровь, сомнений нет. Ты бы порку остановил, а то хлипкий он больно… кто знает, вдруг не выдержит, уж очень на мильмиля похож, только уши не острые. Казнить всегда успеем.

 

Кнут просвистел в третий раз и готов был опуститься на спину многострадального Вилана, но замер после резкого окрика Фролло:

 

— Хватит с него на сегодня! Уведите!

 

Оковы сняли с крюка, а Вилана грубо развернули, отчего юношу замутило, и на лице отразилась страдальческая гримаса. Он постарался вдохнуть, а потом смерил Фролло осуждающим взглядом:

 

— Владыка Фролло, я не понимаю вашего гнева и жесткого обращения со мной. Разве я чем-то оскорбил или обидел вас? — почти шёпотом спросил он.

 

— Заткнись, щенок! — прорычал варвар. — Попробуй теперь поклоны бить. — На его лице заиграла вызывающая ухмылка.

 

Вилан закусил губу почти до крови, но уважительный полупоклон монарха монарху отвесил. Что бы там ни было, а этикет превыше всего. Уподобляться варварам — позор для квижна.

 

— Я бы хотел продолжить наш...

 

— Увести, я что сказал! А над твоим предложением я подумаю, бывший принц! — с издёвкой рявкнул Фролло.

 

Продолжение