про...

Белендрясит шансонистый ветер. Ему под стать

по заносам такси продолжает икру метать,

навигатор бурчит о лавине снегов:

сногсшибательна прихоть блондинистой бестии.

 

В го/раскоп/к/ах берейтор сшибает созвездия.

А зима все укроет:

следы и известия,

конфетти из ти-ви мировых пустяков.

 

Слишком быстро темнеет, фонарь жёлтым якорем.

 

А в пакете — вино,

мандарины и яблоки,

и в квартире — до звона в ушах — тишина.

 

В зеркалах отражения, парные абрисы.

Пляшут блики на шторах —

беспечные,

храбрые.

Оседают минуты тягучими каплями

на забытый у кресла раскрытый журнал.

 

Захлебнувшись молчанием горше безумия,

на поверхности ночи

в сетях полнолуния

мы — летучими рыбами — неба вдохнём

и, без дела смеясь,

балаболя без умолку,

укачаемся вальсами, сальсами, румбами,

не стесняясь финты вспоминать и выдумывать

в тесноте-не-обиде прозрачных тенёт.

 

Лопоухая ель правит запахом вечера,

и в объятиях праздников будни увенчаны —

скалозуб/р/ит «виват!» вино-ват/н/ый снежок.

 

По протоптанным тропам — бессонными совами —

фейерверковость лиц.

Там, в осколках попсовины,

светотени на стенах дрожат нагишом

и ныряют в рассвет эфемерным туманчиком.

 

Обещай:

это утро в покое обманчивом,

площадь, ёлку,

дурашливых девочку с мальчиком

сбережём.