Aen Elle

«…Я приду однажды и навсегда согрею, и плющом зелёным лягу тебе под ноги.

Ядовитым, правда…»

Хэйо-хэйо!

Седлайте коней, выпускайте псов!

Этой ночью оставьте надежду на сладкий сон

все,

закрывшие ставни,

дрожащие взаперти.

В путь, за визгом свирелей —

считаю до девяти!

Облака под копытами мнутся с морозным хрустом.

Вечер сизые сумерки с крепким настоем грусти

на поля проливает, и дождь выстывает в снег.

Кинова́рные косы под па́ру плащам карминным.

Ожерелья — рубины меж спелых плодов рябины —

лунный свет растворяют в прожорливой глубине.

Ты стоишь у моста — непричёсана и боса́ —

не боясь неприветливый взгляд в небеса бросать.

В зареберье то млеет, то бьётся щеглом в горсти.

— Дочь людская, спасайся, к воротам стремглав лети,

закрывай, да тяжёлый засов опускай скорее.

Не по силам тебе, малахольная, злое бремя —

там, под крышей, молись, на порог рассыпая соль.

Мне ж не сложно окольным путём проскакать с Охотой —

без труда неблагие добычу себе находят,

год покоя меняя на пару шальных часов.

— Запах тлена и роз, будто шлейф, за твоей спиной.

Проникая под кожу невыбродившим вином,

обрекаешь забыть и вину, и печаль утрат.

А на прошлый Самайн не вернулись отец и брат…

Мне б не выдать и взором огонь, что бежит по венам —

в нём расплавлюсь свечой, леденея одновременно.

Когти стиснут запястье, с браслета впитают яд.

Неудобно в седле — на дороге полночной двое,

но погибель, возлюбленный враг, не делю с тобою.

Кто-то должен Охоту вести —

отчего́ не я?