И оседают хлопьями века

Стремится к плети плоть, а к плоти плеть.

Что одному порок, другому — благо.

Стальных клинков смертельнее бумага,

Но ей судьба — от пламени истлеть.

 

Что доблести идти в последний бой,

Щиты отбросив и подняв забрала?

У самого бесправного есть право

Расстаться с честью или головой.

 

И шут, смеясь, воскликнет: «Каково?!» —

Но веры нет его ужимкам пошлым.

Он как сапог с оторванной подошвой

Прельстить не может больше никого.

 

Мы в крепости, надёжной, как тюрьма,

Глядим на мир сквозь амбразуры прорезь

Кто не забыл, за что мы там боролись?

Чернят нам лица сажа и сурьма.

 

Страшна ли плоти плеть, а плети плоть?

Уставшие от самобичеваний,

Мы вечно запираемся в чулане,

Сомнений не сумев перебороть.

 

И там, в пыли и вечной полутьме,

С мышами не сумевшие ужиться,

Вчерашние друзья и сослуживцы,

Слабеем и готовимся к зиме,

 

Которой пережить наверняка

Ни одному из нас не доведётся.

Истлевший флаг над крышей замка вьётся,

И оседают хлопьями века.