Розовая сумка
Когда розовая сумка с перламутровыми пуговицами,
выставленная в витрине на пятой авеню,
стоит семнадцать долларов,
невозможно пройти мимо…
Не потому что она тебя ослепила
или идеально подходит под новый плащ.
Просто на родине она стоит двести или триста долларов,
даже без перламутровых пуговиц, –
и это безотказный аргумент.
Сумка пересекает океан,
селится на чердаке встроенного шкафа,
который за много лет превратился
в общежитие забытых вещей.
И каждая вещь ждёт своего времени, не понимая,
что его уже никогда не будет, –
ведь время бантов, белых гольфов с оборками
и единорогов осталось в прошлом даже у твоей дочери,
которая меняет одни рваные джинсы на другие,
а клетчатые рубашки на полосатые.
В дочкин стиль а-ля «водопроводчик»
не вписываются ни зефирные цвета, ни перламутровые пуговицы,
ни каплевидная форма,
и потому сумка задыхается в шкафу без выгула.
Однажды, во время генеральной уборки,
ты достаёшь ее с полки и видишь,
что от вечной тьмы она больна экземой,
и кусочек кожи на уголке уже отвалился.
Ты знаешь, что никакая это не кожа,
а некогда приличный кожзам,
но всё дело в перламутровых пуговицах.
Они по-прежнему свежи, хотя сумке этим уже не помочь.
Типичная история жителей общежития красивых, но ненужных вещей.
И отправляется твоя забывшая белый свет сумка…
нет, не на помойку, – это было бы слишком жестоко.
Ты оставляешь ее на полинявшей подстилке (бывшем пледе),
рядом с мусорным баком, в надежде,
что у дворника не дрогнет рука отправить в утиль
розовую красавицу с раненым уголком.
А утром встречаешь у подъезда Эмму Павловну с первого этажа.
Она держит твою сумку и говорит:
«Вот кем надо быть, чтобы выбросить такую вещь!
Новая – посмотри на подкладку,
и даже пуговицы на месте…
А это, – тычет рыхлым пальцем в экземную плешь,
– я закрашу розовым лаком.
Или приклею лоскут, у меня есть подходящий.
Эх, что за люди…» – и идёт в подъезд.
А ты смотришь на её борцовскую спину,
обтянутую розовым кашемиром,
и радуешься,
что не срезала перламутровые пуговицы…
