Перегон
Закрытых солнц и поседевших лун
мелькают вёрсты мимо, мимо, мимо.
Несёт тебя сквозь радостный июнь
усталый поезд... за надеждой мнимой.
И вглядываешься в старуху-ночь,
и хочется большое превозмочь,
примерив втуне маску пилигрима.
Но давят цель и приближенье к ней,
так хочется сойти среди полей,
где вьётся еле видная межа,
где росы предрассветные лежат,
дрожа, исхода ночи ожидая...
Там смерти нет, а та, что есть - живая...
Но нет стоянки, долог перегон.
Лицо в окне - всего лишь наблюдатель.
Поддержки попросить бы у богов,
но, как обычно, нечего отдать им.
Мечтая о невиданном вине,
которое не пробовал ни разу,
пьёшь водку, коль других напитков нет,
но есть желанье обесточить разум.
И куришь, и таращишься в окно,
в нём кажется, что ты и этот поезд -
последний кадр замытого кино.
Проникнись, ни о чём не беспокоясь.
Лови момент почти небытия -
к началу дня сойдёшь в чужое лето.
Обыденность опять сожрёт тебя,
найдётся, что чертовски жаль терять,
ещё и по счетам платить за это.
А здесь - один на грани двух миров
(попутчики не в счёт - случайный фактор).
Раскачивает маятник зеро
в преддверии пропущенного акта.
Полощется пространственный лоскут,
слагается в неровную строку,
та в стук колёс своим ложится тактом.
Проспали Мойры небо, Гея спит.
Поля сменили курс на асфодели.
А те уже достаточно созрели,
чтоб собирать и гнать чистейший спирт.
Чтоб заливать Аидову нору.
Чтоб Стикс поджечь и успокоить души...
Махни ещё сто грамм на сон грядущий
и спи. Приедет поезд поутру
в тот маленький зачуханный посёлок,
куда ты едешь, словно бы домой,
где друг встречает пьяный и весёлый,
где бабушки, похожие на Мойр,
всем предлагают пирожки с капустой...
С вином из одуванчиков так вкусно!
