Перегон

Закрытых солнц и поседевших лун

мелькают вёрсты мимо, мимо, мимо.

Несёт тебя сквозь радостный июнь

усталый поезд... за надеждой мнимой.

И вглядываешься в старуху-ночь,

и хочется большое превозмочь,

примерив втуне маску пилигрима.

Но давят цель и приближенье к ней,

так хочется сойти среди полей,

где вьётся еле видная межа,

где росы предрассветные лежат,

дрожа, исхода ночи ожидая...

Там смерти нет, а та, что есть - живая...

Но нет стоянки, долог перегон.

Лицо в окне - всего лишь наблюдатель.

Поддержки попросить бы у богов,

но, как обычно, нечего отдать им.

 

Мечтая о невиданном вине,

которое не пробовал ни разу,

пьёшь водку, коль других напитков нет,

но есть желанье обесточить разум.

И куришь, и таращишься в окно,

в нём кажется, что ты и этот поезд -

последний кадр замытого кино.

Проникнись, ни о чём не беспокоясь.

Лови момент почти небытия -

к началу дня сойдёшь в чужое лето.

Обыденность опять сожрёт тебя,

найдётся, что чертовски жаль терять,

ещё и по счетам платить за это.

А здесь - один на грани двух миров

(попутчики не в счёт - случайный фактор).

Раскачивает маятник зеро

в преддверии пропущенного акта.

Полощется пространственный лоскут,

слагается в неровную строку,

та в стук колёс своим ложится тактом.

 

Проспали Мойры небо, Гея спит.

Поля сменили курс на асфодели.

А те уже достаточно созрели,

чтоб собирать и гнать чистейший спирт.

Чтоб заливать Аидову нору.

Чтоб Стикс поджечь и успокоить души...

Махни ещё сто грамм на сон грядущий

и спи. Приедет поезд поутру

в тот маленький зачуханный посёлок,

куда ты едешь, словно бы домой,

где друг встречает пьяный и весёлый,

где бабушки, похожие на Мойр,

всем предлагают пирожки с капустой...

С вином из одуванчиков так вкусно!