Сдаюсь

Вчера предпочтительнее, чем завтра - туда с опаскою, как в колодец,

нигде не мающий дна, мы смотрим, и видим зеркало, чуть рябое -

не то от старости, или от ветра, который морщит волны и лица.

Мы - те, кто скачет, не зная лиха, такой дурацкий смешной народец, -

вчерашним хлебом по горло сыты, довольны миром, горды собою,

бородино нам и куликово - ни Ляояня, ни Аустерлица.

 

И мы нам в завтра руками машем - легенда предков гласит, что звёзды

нам из колодца видны на небе - такое якобы искаженье,

так милосердны и мудры боги: грядущий день наш трусливо прячут.

Короче, лажа - и так, и эдак. Я затаилась. Мне нужен роздых -

снимаю берцы, чехлю свой барретт. Я год любила на пораженье.

За этим срубом с водою мёртвой - моё былое водой стоячей.

 

Там пятна ржавью на тусклой мути, и солнца блики на юной коже,

а где поглубже – надежды камни, листом поверху – наив убогий,

но я вольна лишь неправду помнить – так берегут дураков блаженных,

так стерегут - то, на дне колодца, – чтобы не вырвался и не ожил

драконом смысл роковой улыбки, которой было ничтожно много,

чтобы тонуть в том, чего не будет. 

 

На небе – звёзды. В колодце – люди.

И звёздам нахер не надо пленных.