Я познакомилась с Этель в библиотеке. Каждый раз, сдавая книгу, я подолгу задерживалась там, рассматривая новые поступления. Старик Густаво, библиотекарь, добродушно подтрунивал надо мной: «Советую тебе здесь прописаться, меньше будешь тратить на дорогу!». А однажды, едва завидев появившуюся в дверях девушку, добавил: «А вот ей я смело доверил бы библиотеку. Признаюсь, частенько Этель точнее меня может ответить, где и какая книга лежит».

— Бьюсь об заклад, этот старый плут Густаво уже лестно представил меня,— улыбнулась подошедшая Этель.

Так мы впервые повстречались, а за долгие часы, проведённые вместе в библиотеке, крепко подружились. Я узнала, что Этель училась на последнем курсе медицинского факультета и писала курсовую работу о душевнобольных, причиной психического расстройства которых стало определённое событие в жизни, а также какими методами, без препаратов, возможно их выздоровление. Иногда она так сильно уставала, что отмеченные ею отрывки из разных пособий я собственноручно выписывала в её конспект. В поисках интересных случаев Этель устроилась волонтёром в одну из лечебниц для душевнобольных. Всё началось с того, что я решила передать Этель её конспект, забытый впопыхах в библиотеке…

— Прости, спешила на электричку, ты же знаешь, сюда трудно добраться, — виновато улыбнулась Этель, забирая у меня конспект.

— Мне не трудно. Неподалёку, в дачном посёлке живёт моя подруга, она приболела, я купила ей лекарства, — поспешила я успокоить её.

Смеркалось. Быстрыми шагами направляясь к выходу, я заметила в беседке седовласого мужчину, наклонившегося над раскрытой книгой, словно он пытался что-то вычитать, но то ли сгущающийся мрак, то ли отсутствие очков служили ему помехой. Я подошла ближе:

— Разрешите помочь?

Мужчина поднял на меня глаза, слегка прищурился и неожиданно тихо заплакал. Я расчувствовалась и, сев рядом на плетёный стул, вежливо повторила:

— Позвольте, я вам прочту эти страницы. Вы читаете «Овода»? Похоже, наши предпочтения совпадают – Войнич одна из моих любимых писательниц.

В одной руке я держала книгу, а, когда другой – потянулась перевернуть страницу, мужчина дрожащими руками перехватил её и поднёс к своей колющейся щеке. Он продолжал плакать, прижимаясь щекой к моей ладони. Я опустила книгу на колени и осторожно провела рукой по его волосам:

— Успокойтесь, прошу вас!

— Бина, ты вернулась. Я знал, что ты придёшь, — всхлипывая, промолвил мужчина.

Тут подбежала Этель:

— Я думала — ты ушла.

— Проходила мимо беседки, заметила этого месье. Кажется, он забыл очки, я почитаю ему, пока не стемнеет? – спросила я.

— Да ты что?! – воскликнула Этель. – Месье Люк — заядлый чтец. Я наблюдала за ним: «Отверженных» Гюго осилил за четыре дня, и это при несмолкаемом шуме вокруг. Представь, он ест так же, как читает: смотрит исключительно в тарелку. Месье Люка сюда поместила его старшая сестра после того, как он перестал реагировать на происходящее кругом. Они жили в одном доме, а у сестры маленькие дети. Её боязнь за малышей объяснима: невозможно предвидеть поведение «тихонь», подобных Люку. Однако, по-моему, она поторопилась. За семь лет пребывания здесь месье Люк ни разу не проявил агрессии, даже его голоса никто никогда тут не слышал, хотя сестра утверждает, что он был весёлым говоруном.

— Ты не ошибаешься? – удивилась я. – Месье только что назвал меня Биной, а я подумала, что это нормально в его состоянии, и никак не отреагировала.

Книга соскользнула с колен, и я поднялась, чтобы подобрать её, а Люк, покорно отпустив мою руку, прошептал:

— Ты уходишь, Бина?

— Не верю своим ушам! – изумилась Этель.

— Сейчас мне надо уйти, но завтра я обязательно приду, — заговорщическим тоном сказала я месье.

— Правда? – взмолился Люк.

— Обещаю! – я протянула руку, чтобы попрощаться, но он поднёс её к губам и прильнул в нежном поцелуе.

Месье Люк заговорил, что было первым признаком выздоровления. Моё присутствие могло постепенно вернуть ему ощущение реальности. Я стала приходить каждый вечер. Правда, он мало говорил, но его глаза светились, глядя на меня, когда я ему читала. А однажды Люк достал из кармана халата брошь:

— Ты забыла её у меня. Возьми. Я же знаю, как этот слоник дорог тебе, память об отце. Помнишь, как ты выронила её в кафе и всю обратную дорогу плакала? Я был уверен, что ты вернёшься, если даже не ко мне, то за своим белым слоником. Ты позволишь?

Люк приколол брошь мне на лацкан жакета. В тот день его сестра пришла с визитом, и я сумела улучить момент, чтобы поговорить с ней:

— Мадам, извините! Мне хотелось бы узнать о Бине, почему она оставила вашего брата? Простите, но только потеря невероятно сильной любви приводит к безумию. А, по всей видимости, месье Люк был влюблён безумно, разве отказываются от такого счастья?

— Не за счастьем гонялась эта вертихвостка! — сердито выпалила она. – Гражданство и богатство ей нужны были. Наверняка, прознав, что владелицей дома, где мы живём, являюсь я, как законная вдова, сбежала искать новую жертву. А расплачивается за всё мой брат. Вы, хоть и похожи на неё, душа у вас добрая, раз просто решили помочь незнакомцу.

Её «лестные» эпитеты совершенно не подходили к образу Бины месье Люка. Придя домой, я села в кресло, рассматривая брошь – белого слонёнка с изумрудным глазком. До сих пор я не в состоянии дать точное определение тому, что случилось в тот вечер. Я вдруг отчётливо увидела девушку, внешне напоминающую меня, только цвет волос и глаз отличался. Я не удивилась и не испугалась, лишь подумала, как бы она не упала с перил веранды, примыкающей к моей комнате. Не издав ни единого звука, она произнесла:

— Я очень люблю его, и скоро мы встретимся…

Растерянная, я встала с кресла, но видение исчезло…Через минуту, почувствовав влагу внутри ладони, я разжала руку. Оказалось, всё это время я крепко сжимала брошь, и иголка до крови поранила ладонь. Промывая под водой брошь, я заметила надпись «Сабина Альхаг».

На следующий день я упустила электричку, а «попутка» по дороге сломалась.

— Как ты поздно! – подбежала обеспокоенная Этель.

— Задержалась в комиссариате. – Запыхавшись, сказала я.

— Тебя забрали в полицию?! За что? – ещё больше встревожилась Этель.

— Нет, я сама пошла туда. На обратной стороне броши было полное имя возлюбленной месье Люка. Он очень страдает, Этель, мне невыносимо это видеть, ещё тяжелее притворяться. В полиции служит мой сосед по площадке, у него я выяснила: Сабина Альхаг, эмигрантка из Египта, семь лет назад стала шестой жертвой серийного маньяка-убийцы. Три года, как тот арестован и приговорён к пожизненному заключению. Не известно, когда точно месье Люк и Сабина последний раз виделись, однако время её исчезновения и смерти совпадают. Более чем уверена, что сестре удалось повлиять на брата, постоянно твердя о безнравственности его избранницы, и Люк не пошёл в полицию, но тихо сошёл с ума. А кому другому нужно у нас искать нелегально проникшую в страну одинокую эмигрантку, подумай, Этель. Порой, у месье Люка бывают моменты просветления, он прерывает моё чтение, встаёт, по-отечески целует меня в макушку, повторяя: «Как ты похожа на неё!» Теперь не знаю, что лучше – раскрыть правду в один из таких моментов, чтобы Люк узнал о верности любимой, или оставить его жить в мире иллюзий, где Бина жива и каждый день приходит почитать ему? — ком подкатил к горлу, и я замолчала.

— Боюсь, бессильны и правда, и ложь! – с сожалением произнесла Этель. – Я тебе говорила – месье Люк болен. Утром, раскладывая по полкам полученные днём ранее результаты медицинского обследования всех пациентов нашей лечебницы, я просмотрела его карту. Болезнь прогрессирует, метастазы добрались уже до печени…

«Вот почему Сабина сказала, что скоро они встретятся… — подумала я про себя. —Так кто же безумен – месье Люк или этот жестокий мир?..»