18-я китайская центурия
Бросить бы весла и бечеву, подняться бы налегке.
Ян Шэнь
Окраины отсталы, а Пекин
нарочно загрязнён и многолюден.
Мы стали отстранённее, горюем
по старому Пекину, как по брату.
Никак не отвечаем на плевки.
Тоскуем по романтике и блату,
которые проиграны отчизне;
но что бы про меня там не плели,
я сдал в ней госэкзамен на отлично,
чем, в общем, не порадовал отца,
который был столпом и первой силой
имперской бюрократии. Плаксива
история Китая. Но - нескучно!
Солдаты вознамерились отстать
от губ прокисшей Азии: на сучьях
повесив "отрицателей" и жён их.
У сына императора - оскал,
он держит все провинции в ежовых
отцовских рукавицах, в чьих руках
теперь сосредоточена столица.
Удобно ль архитекторам стоится
на этом муравейнике, не знаю!?
Для зодчих расселенье - чепуха,
они же расцеловывают знамя
нисколько не краснея. Нас обучат?
Я часто вижу сына челнока,
который получает нахлобучку
за вред, что он наносит при игре
посуде, привезённой из Европы.
Полдня выводишь хитрый иероглиф,
чтоб после - перечёркивать. Устал я!
К чему я это? Мальчик хоть и нем,
а нравом констатирует отсталость
в рядах - всегда считавших нас за челядь.
У нашего народа больше нет
привычных мессианских назначений,
но боги гарантируют проход
новейших гегемонов и тиранов.
Какая коронация! я ранен
их сладкими речами пред народом.
Как поздно я учуял их прокол.
Поэт, что политически надорван
всё чаще поднимает власть на хохот:
"Китай не перевяжите платком
крест-накрест, как ребёнка в лютый холод!"
Я знаю их систему. Мой налог
в год ссылки представлялся неподъёмным.
Поэты обозлились: не поём мы
баллад патриотического толка.
Остался только горький монолог.
Китай, известно, рвётся там, где тонко,
а все сидят в непрочных палестинах.
Но как бы гегемон не мял народ,
народ немногим громче пластилина.
А только разжиреет наш мужик -
давай ему бои и голодовки:
жевать ещё неспелый гонобобель*
и брать на штык товарищей и братьев.
Поклон - изобретателю межи!
Во все века поля кулачной брани
менялись на кровавые замесы.
Когда вам говорят "война за жизнь!" -
не верьте, все конфликты из-за мести.
Мне горько, что я рано овдовел;
мой брак был кратковременным - недуги!
Утраты понимающих - не дуги,
они не подчиняются усильям.
Размах утраты женщины дебел,
но будет счастье - спрашивать у сына
про службу и премудрости отцовства.
Страна тонула в собственном дерьме,
а я в такое время был отослан
на жизненные муки в гиблый край!
Мне, правда, опостылела отчизна.
Давило понимание: отчислят
из пламенных поклонников короны.
Но я уже тогда предвидел крах:
когда крестьяне - дойные коровы,
которые не смеют отпираться -
любая революция - труха,
с таким-то агентурным аппаратом!
Всё очень раздражает. У тепла
нет веского мотива - не начаться.
Я верил в безусловное начальство
любого императора, как в бога.
Но вера постепенно утекла,
а кто-то стал меняться на кого-то -
не более! Политика циклична.
У нас обожествляют утлый клан
устало, добровольно и цинично.
Изгнание немногим по плечу.
Общаясь главным образом по почте,
поймал себя на мысли - сильный почерк
лишился загогулин и изысков.
За честность я однажды поплачусь.
Народ безбожно дёргают за сиськи,
зато у гегемона пасть стерильна.
Сейчас и я подобен палачу:
я мну холодный шарик пластилина.
* то же, что голубика
