Ранним утром отправился я со своей норной собакой Улькой в лес прогуляться. Было самое начало мая, погода стояла теплая, весенняя.

 

Яркое солнышко радовало душу, и мы в хорошем настроении быстро дошли до леса, благо жили рядом. Лес встретил нас тонким ароматом едва распустившихся еще клейких листочков и разноголосым пением птиц, доносившимся со всех сторон. Пока я, замерев от восторга, наслаждался этой несказанной прелестью природы, Улька моя куда-то исчезла.

 

Вдруг звонкий и тревожный собачий лай нарушил лесную гармонию, и, очнувшись, я кинулся в ту сторону, откуда он доносился. Подбегая, еще издали заметил лежавшего рядом со звериной норой разорванного лиса. Собаки моей не было видно: забравшись в нору, она громко лаяла оттуда, привлекая мое внимание. Я подал голос и стал с любопытством разглядывать место побоища, изучая следы. Разобравшись, понял, что на лиса напала стая диких собак, которые и разодрали нечастного. Видно, бедняга не успел скрыться в норе или отвлекал нападавших, защищая свою подругу, чтобы та успела спрятаться. Кто знает, может, она и сейчас здесь, в норе, с маленькими лисятами?

 

Собака продолжала упорно лаять, не вылезая из норы. Видимо, там точно затаилась лиса с выводком. Спустя время, однако, лай умолк, Улька выбралась наружу и стала отряхиваться от песка. В этот момент я успел её поймать, надел ошейник с поводком и уже не отпускал от себя. Жаль, конечно, лисят, но что поделаешь, такова жизнь. Забрав растерзанное тело лиса, пошёл к дому, решив, что надо бы где-то закопать его по дороге, а то и так заразы всякой полно. Да, в этот раз поход в лес не совсем удался, но мы с Улькой всё равно остались довольны.

 

На следующий день вижу, что-то с моей собакой происходит: бегает из угла в угол, поскуливает и рвётся на улицу. Я подумал, может, она голодная, достал из холодильника косточку с мясом, вынес во двор и положил в собачью миску. Посчитав, что дело сделано, вернулся в дом, ну и забыл про это. Хлопот по хозяйству было много, и я вышел на крыльцо только к вечеру. Улька моя вела себя как обычно: носилась по двору, держа в пасти кусок бобровой шкуры, с которой любила играть. Ну и ладно, подумал я, значит, все в порядке.

 

Так бы и продолжалась наша с ней спокойная жизнь, если бы не этот случай. А дело было так!

 

Вышел я в очередной раз во двор покормить собаку, как всегда, принёс аппетитную косточку с мясом и положил в её любимую миску. Улька схватила её и давай носиться по огороду, а мне и ни к чему – бегает и пусть бегает. Только потом она вдруг раз – и пропала. Наверное, затаилась где-то и грызёт кость, решил я и ушёл в дом. Надо было готовить еду на завтра, ведь мы с Улей жили вдвоём в доме, доставшемся мне по наследству.

 

Кости в магазине я покупал и собаке, и себе, благо они были мясные и бульон из них получался наваристым, а первые блюда необыкновенно вкусными. Так что от голода мы не страдали: собаке – кости, а мне – борщи, супы и щи, эх, вкуснотища! Вечером слышу – собака моя залаяла, накормил её щами, и пошли вместе телевизор смотреть.

 

На следующий день Улька, получив свою косточку, опять пропала и появилась только к вечеру, и в другие дни так же. Что за дела?! Ну, думаю, надо за ней проследить!

 

Ближе к обеду угостил её косточкой, а сам в окно посматриваю: что же дальше будет? Улька с костью в зубах немного побегала по огороду, видит – меня нет нигде, и затрусила к заднему забору. Я за ней! А она шасть под забор – и была такова. Хорошо, я успел заметить, в какую сторону она побежала, и направился следом, держась поодаль, чтобы не попасться ей на глаза.

 

Ну и удивился же я, когда сообразил, что Улька прибежала к тому месту, где мы с ней нашли разорванного лиса. Тихонько подобравшись к норе, спрятался и стал издалека наблюдать. Улька моя притащила кость к норе, остановилась и стала повизгивать. На ее голос наружу с трудом выползла лисичка, худая такая, вся помятая и хромая. Улька положила перед ней кость и отошла в сторону. Изголодавшаяся лиса, лежа, накинулась на кость и принялась ее жадно грызть. Урча и срывая мясо, она, однако, не забывала время от времени с опаской поглядывать по сторонам. А немного погодя из норы высыпал целый выводок из восьми маленьких лисят. У меня даже сердце зашлось от жалости и умиления. Улька-то моя какова! А еще говорят, что собаки, тем более норные, очень жестокие! Видели бы вы, как эти несмышленыши жались к ней, копошились под брюхом и, что удивительно, облизывали свою спасительницу!

 

Я с волнением смотрел на эту трогательную картину, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Не представляете, как я был счастлив и горд за свою собаку! Выходит, она недоедала, отдавая свои любимые кости лисе. И значит, еще тогда, в прошлый раз, когда оказалась в норе и лаяла на лису, каким-то своим собачьим чутьем поняла, что той плохо и нужна помощь. Фантастика! До чего же умны и понятливы все-таки животные,

кому расскажешь, не поверят. Иной раз думаешь, что сострадания и милосердия у них больше, чем у нас, людей.

 

Осторожно ступая, чтобы не спугнуть лисят и не разрушить эту идиллию, я уходил домой. Мысли мои были о том, как помочь лисе и её выводку. Конечно, мы с Улькой будем опекать попавшее в беду семейство. Придется взять маленьких лисят на довольствие, пока их мамка не поправится. Тем более что моя Улька, у которой раньше уже были свои щенки, привязалась к малышам – наверное, материнский инстинкт проснулся.

 

А через месяц я увидел лисят уже подросшими и окрепшими. Они нет-нет да появлялись вблизи нашего дома, хотя на территорию заходить побаивались. А я и не настаивал. Улька часто убегала с ними, но всегда возвращалась домой.

 

Однако вскоре дикая собачья стая напала на мать лисят и растерзала ее. А потом, видно, и до малышей добралась, потому что больше я их уже ни разу не видел. Да и собака моя стала все реже и реже бегать в лес. Хотя долго еще скучала, бродила по двору как неприкаянная, жалобно повизгивала и почти не ела. Пока не поняла, что больше к ней никто не придёт!