Ветер
На раздолбанной тачке с таксистом-акыном,
мне поющим погоду, дороги, рекламу,
намекающим, что он роскошный мужчина,
что-то врущим про баб и про личную драму -
насмерть в пробке. Бешусь и кругом опоздала,
острым пахнут и клейким тополиные прутья,
я сейчас уязвима, я с поднятым забралом,
красным светят вольфрамы на моём перепутье.
Ветер дует по делу, разбитной врёт водила,
азиатский Малевич подновляет разметку.
Вспоминаю, кому и чего причинила,
расчехляю обиды и снимаю секретку.
Ничего своего. Я сдалась, не сражаясь
ни за страх, ни за совесть. Трусливая дура,
потеряла полжизни, в неродное вживаясь,
золотила фальшивые стрелы Амура,
очень быстро ушла, слишком громко сказала,
чересчур незаметно я выла ночами,
не смогла отрастить ядовитое жало,
так и не научилась бросаться ключами…
Краем слышу – таксист о былом сожалеет,
что-то гонит про ветер – мол, дескать, несладко
самолеты сажать, и что надо плавнее
авиатору в бурю заходить на посадку -
тянет руль, как штурвал: «Нам зелёный, взлетаем!»
И врубает на всю звукомусор медийный.
Виноватой быть – точка моя болевая,
полечи меня трёпом, психодоктор стихийный!
По прогнозу на завтра передали войну,
намекнули прозрачно, что причина во мне.
А водила на сдачу с пятисотки шепнул:
«Я не знаю, кто выживет в этой весне».
