Ветер

На раздолбанной тачке с таксистом-акыном,

мне поющим погоду, дороги, рекламу,

намекающим, что он роскошный мужчина,

что-то врущим про баб и про личную драму -

насмерть в пробке. Бешусь и кругом опоздала,

острым пахнут и клейким тополиные прутья, 

я сейчас уязвима, я с поднятым забралом,

красным светят вольфрамы на моём перепутье.

Ветер дует по делу, разбитной врёт водила,

азиатский Малевич подновляет разметку.

Вспоминаю, кому и чего причинила,

расчехляю обиды и снимаю секретку.

Ничего своего. Я сдалась, не сражаясь

ни за страх, ни за совесть. Трусливая дура,

потеряла полжизни, в неродное вживаясь,

золотила фальшивые стрелы Амура,

очень быстро ушла, слишком громко сказала,

чересчур незаметно я выла ночами,

не смогла отрастить ядовитое жало,

так и не научилась бросаться ключами…

Краем слышу – таксист о былом сожалеет,

что-то гонит про ветер – мол, дескать, несладко

самолеты сажать, и что надо плавнее

авиатору в бурю заходить на посадку -

тянет руль, как штурвал: «Нам зелёный, взлетаем!»

И врубает на всю звукомусор медийный.

Виноватой быть – точка моя болевая,

полечи меня трёпом, психодоктор стихийный!

 

По прогнозу на завтра передали войну,

намекнули прозрачно, что причина во мне.

А водила на сдачу с пятисотки шепнул:

«Я не знаю, кто выживет в этой весне».