И снова...

Я знаю, что ты мое солнечное сплетение,

две трети моего неспокойного сердца и половина мозга…

Я верю, что не всё ещё потеряно, что никогда не поздно

развести в камине огонь и согреться,

положив голову на твои колени…

Бог создал

нас вместе, в общей счастливой рубахе,

в окоёме,

в пределах одной вселенной,

чтобы не было лиха и страха – ничего кроме

добровольно-взаимного плена.

Чтобы осенью ходить в четыре ноги по рыжим упругим листьям,

в самые темные дни, Боже убереги, в два голоса тихо молиться,

скулы сжимая от боли.

Играть в четыре руки все великие мелодии мира,

переставив местами ноты, ключи, бемоли,

бекары, диезы,

переписав партитуры, перевернув клавиры…

Чтобы не бояться упасть, когда будем идти по лезвию,

а потом к подошвам друг друга прикладывать подорожник

и радоваться, что час этот прожит.

А потом, как в сказке, в один и тот же сакральный день,

может, вечером, может утром,

может, в полдень, когда очередная странная тень

набредёт на чей-то витой плетень,

и наступит безвременный сумрак ¬

не важно… Главное, чтобы сочной была осока, а роса терпка,

чтобы где-то у горизонта парил сокол, пробивая дорогу сквозь облака,

уйти туда, куда уходят по сроку, а возвращаются через века…

И снова искать того, кому вручишь две трети своего неспокойного сердца,

о ком в окаянные дни будет ныть солнечное сплетение,

кто будет с тобой топтать выцветшую сухую траву

вечерами осенними,

А по утрам варить кофе с солью и каенским перцем.

И надеяться, вглядываясь в чужие черты,

что это ты…