Сет прозимний (итог за два года)

Barklai

БЕЛОЕ

Что ищешь ты в развалах ноября?

Он не окончен, но снесён на свалку

ещё вчера… и где-то говорят,

что осень – дура, что её не жалко.

Не то, не с теми, не в свою дуду…

А небо, как обычно, сеет просо

белёсое… в нежизненном ряду

случайностей, курьёзов и вопросов

о том, что дальше и, куда бредём

впотьмах… Зима на кончик носа села.

Февраль, вернувшись белым ноябрём,

кому-то крестик нарисует мелом.

ПРО АККУМУЛЯТОР АКУМЫ

Фэн-шуй задрал, наскучил зодиак,

собачьи каки к месту и не к месту.

Погодные не кончатся никак

перипетии питерского квеста.

У нас тут можно в луже утонуть

и, просто подставляя небу рожу.

Раскис едва наметившийся путь –

его текущий статус «заморожен».

Всё, как всегда – стреляю в молоко,

коротких спичек полные карманы,

и жизнь по пальцам лупит молотком

всё так же перманентно-неустанно.

Аккумулятор сдох. Акума сел

пожизненно… считай, что канул в лету…

Свет всё же бел (хотя и не у дел),

и встреча будет… может в жизни этой.

***

Зима-чертовка подразнила снегом

и снова перешла в режим «офф-лайн».

Насупившись, набухло сизым веком

простуженное небо, птичий грай

умолк в продрогшем парке, где уныло

по голым веткам ветер семенит.

Сопревшую листву к земле прибило,

блестит слезой поребрика гранит.

А я бреду по лужам, подпевая

бренчанию монеток дождевых.

Прощальный звон последнего трамвая,

(к нему я с детства самого привык),

немного добавляет соли с перцем

в осенний залежавшийся букет…

Опять шалит потрёпанное сердце,

с погодой в паре… а зимы всё нет.

В ПРОШЛОЕ

Электричка пустая. Замерзшая ровность стекла.

Мне на шею упавшая капля… за ворот стекла.

Ленинградские тусклые сумерки. Елки в снегу.

Я из города пошлого в прошлое нынче бегу.

Выйду в ночь, постояв, закурю и шагну в темноту,

По привычке сверну на тропинку… как будто, не ту.

И берёза, пустившая корни в надбровье скалы

Мне помашет ветвями… - Привет, я тебя не забыл.

У калитки сугроб двухметровый… махну через верх.

Сад покрыл до стерильного белый, не греющий мех.

Старый дом мне молчаньем своим неприветливым мстит.

Восемь лет меня не было... Много… - Дружище, прости.

Как тогда, затоплю я печурку, и станет тепло,

И растопит всё то, что за годы в душе намело.

Память выудит наши застолья и шутки ребят…

Новый год. Я впервые приехал сюда без тебя.

ДЕКАБР-IN

Задекабрило. Скрыло. Замело.

Давай согреем терпкое Мерло

с коричным чем-то и гвоздично-тминным…

Мы будем пить у дачного камина

и впитывать каминное тепло

в молчании, качании не в такт

под тик часов внутри порожних дат.

Ты – в фоторамке на каминной полке,

я – в креслице под неказистой ёлкой,

пёс у дверей… все на своих местах.

А месяц небо переходит вброд,

и, вынув из-за пазухи перо,

мне целит в сердце, нет – в листок бумажный,

что предсказуемо и суть – не важно…

Ложится снег… воспоминаньем про…

ИНЬ/ЯНВАРСКОЕ

И всюду я, куда меня ни кинь,

хожу-брожу, деля себя на "инь"

и на ян/варь весь белый свет помножив.

И заползает холод мне под кожу,

гнездится недостужей там... внутри.

А в зазеркалье праздничных витрин

шагает кто-то на меня похожий.

По пояснице лупит рюкзачок

(спина не позволяет на плечо),

подспудно ощущаясь чем-то вроде

горба, а может сложенных двух крыльев,

покрытых паутиной, болью, пылью...

Толпа на пешеходном переходе,

фонарный свет во времени течёт,

висит луна на синем глупой "инью"...

И "варь" - не "верь".

Нет "ян".

И я -

не в счёт.

СТАРЫЙ/НОВЫЙ...

Январь дошёл до половины,

подрастворился запах винный

в дождях и северных ветрах…

Народ углём наивно лечит

заоливьеженную печень

и на работу прёт с утра.

О перспективах – не бонтонно…

Мой город тысячеоконный

глядится в голую Неву.

И ухватившись за поребрик,

я, в мегаполисные дебри

ныряя, медленно плыву.

Плыву дряхлеющей Тортиллой,

а за щекой щепоть тротила –

на самый крайний… про запас…

И кажется – чудные рыбы,

что в этих водах жить могли бы,

реинкарнировали в нас.

НЕДО...

Недозимы транслируют возраст,

жгу оставшийся с осени хворост,

в летаргический "падая" сон.

Был запал, только скурвился, вышел.

То ли черти в башке, то ли мыши

коготками скребут в унисон.

Щука-сука сдружилась с селёдкой,

обе бьют на заливе чечётку,

наплевав на желанья извне.

А над ними раскинулся город,

что от уха до брюха распорот,

недохолодом тлея во мне.

Пораскинув побочные мысли,

я бреду непроснувшимся гризли,

по дороге пытаясь понять:

Где и как это чёртово дышло

мне под рёбра, подкравшись неслышно,

бомбануло своим "сорок пять".

#НЕФЕВРАЛЬ

Дождит не по-февральски. Снег сошёл,

и что-то на душе нехорошо.

И каша под ногами добавляет

к моей хандре вдогонку полведра…

И дни летят нежуравлиной стаей

назад… в невозвратимое вчера.

А ветер северный пошёл в разнос,

наждачит щёки, забивает нос,

впитав окрест всю снеговую воду…

И бледные поганки фонарей

льют недосвет на мостовую гордо,

фиксируя его в судьбе моей.

ВДОЛЬ ПО ПИТЕРУ. ШАГАЛ.

Вчера мне "город-стол" на блюде выдал к чаю

нежнейшее безе... Сегодня был кисель.

И я "иду-курю" и чётко примечаю,

как медленно февраль мутирует в апрель.

Сосульки в полный рост повылезли соплями

и на усах домов повисли бахромой.

Умытые снежком сверкают куполами

Владимирский и Спас... А в воздухе хурмой,

оттаявшей в лотках сомнительных, запахло,

и прелый виноград добавил ноту "фа"...

А из подвалов прёт, забив на фактор страха,

собак, бомжей и прочей "прелести" толпа.

И фонари неон обильно льют на Невский,

дублируясь в воде припущенных снегов,

и юбки до колен взлетели по-апрельски

к восторгу проходящих мимо мужиков.

По рельсам пропыхтел трамвай неспешным степом -

последний и пустой... Я тоже налегке

иду себе, курю, и питерское небо -

сомбреро на моей нестриженой башке.

ФАНТОМНОЕ

Нет электричек. Не идут сюда.

Лишь мрачные чужие поезда

с убогим антуражем из ночлежки

меж городами делают пробежки.

Дни затерялись в перекрестьях дат.

Челночу на метро - от сих до сих.

Мусолю недозимний недостих,

набрасывая буковки в блокнотик, –

в «отправленные». - Вроде ты не против

моих рефлексий и словес пустых?

До Лукоморья – ветки нет, увы.

Здесь вместо дуба золотом увит

высокий тополь с оголённым торсом.

К нему тащусь, разменивая вёрсты

с котом подмышкой. Слышу крик совы.

Ан нет. Двенадцать. То пробила пушка

над равелинным боком у Невы.

Нависло небо никому не нужной,

слежавшейся бесформенной подушкой –

фантом зимы среди зеркал кривых.

На пике день темнеет.

Я привык.

Зевнув, летит в сугроб с ветвей русалка

НОЙ СТРОИТ КОВЧЕГ

Вызрел ли день новым светом, вечным ли смыслом,

небо ведром прохудившимся низко зависло,

город плывёт в мареве недозимы.

Мы – глупые рыбы, рыбы – не-мы…

Ныне. Вовеки. Присно.

Кто я такой? – не лучшая реплика Ноя –

строю ковчег, понимая, строить не стоит.

Разве кого-то можно спасти вопреки?

Всякая рыба ищет свой путь до реки

прежде, чем стать перегноем.

Ну, а пока божьи непарные твари

в баре сидят до утра\ щи дома варят

Им недосуг верить в какой-то потоп –

кто усомнится в крепости ноющих строп…

стоп, или рук, или век?

Бог из кармана ссыпает невидимый снег.

На повороте зимы наступает предел.

Ною плевать на усмешки беспечных людей.

Ной строит ковчег

#ПРОЗИМНЕЕ

Опять дождит. Опять недозима.

И в этом сложно не сойти с ума.

Кругом вода завьюжена ветрами

бьёт по стеклу, бежит по потолку…

А я текилу в стопочке толку

и в ступе обезвоженную память.

Год високосный катится с руки,

ещё немного - скосит под виски,

недоберёт, но всё же выйдет боком

в окно, в апрель и в тополиный пух…

И облако растает птицей Рухх,

оставив в небе дремлющее око.

А небо никуда не упадёт,

оно давно развесило живот

над самой головой и в ус не дует.

Закутавшись с утра в его полу,

плыву к метро и мёрзну на углу,

и никого не поминаю всуе.

А ЗИМА БУДЕТ ДОЛГОЙ...

"А зима будет большая –

Только сумерки да снег".

/ Ю. Визбор /

А зима будет долгой,

несмотря на погоду. –

Неоплаченным долгом

человечьему роду.

И в апреле, и в мае

будут длинными ночи…

Не часами – сердцами

станут сутки короче.

Вы увидите сами,

как в беспечности летней

уходить будет память

электричкой последней.

Порастая забвеньем,

канут в лету баллады.

Лишь одно воскресенье

нам останется… ладно.

А несчастное солнце,

не справляясь с задачей,

трансформируясь в стронций,

бесполезно горящий

в антрацитовой стыни

над планетой зависнет,

соответствуя зимней

установленной жизни.

С неоплаченным долгом

разберись, человече…

Но зима будет долгой…

Лишь бы только не вечной.