старая-старая сказка

Мио, мой Мио, мальчишка зеленоглазый,

чем опоила тебя лиходейка-осень?

Что же ты ищешь в причудливой рунной вязи?

Бродишь ночами, тоскуя, по перекрёсткам.

 

Мечешься днями под сенью дремучих елей —

тропами в чаще замшелого древостоя.

Мучишь в трактирах расспросами менестрелей.

Мио, мой Мио, тебе не найти покоя…

 

Или не знал, или, может, забыл простое —

княжий любимчик, опасливости лишённый:

если не хочешь беды, никогда не стоит

на перекрестье дорог подбирать чужое.

 

Словно тебя дожидался на тракте людном,

всеми другими невидим, кинжал богатый.

В золоте ножны. В навершии — изумруды.

В рунах на лезвии кровный призыв упрятан.

 

По первоснежью в чащобе глухой домишко

светом из окон поманит. Почти отчаясь,

стукнешь негромко. Откроется дверь неслышно…

В мягкое кресло усядешься с чашкой чая.

 

Хрупкой красавице с прядью седой на медном

всё, что пришлось пережить по пути, расскажешь —

там волчья стая упорно брела по следу,

здесь близ погоста колдуньи справляли шабаш…

 

Будет с улыбкой стихающий шёпот слушать

дева. Потом из слабеющих пальцев чашу

вынет неспешно, заправит вихры за уши,

нежно рукой проведёт по щеке и скажет:

 

— Как же прелестен! — А сонное зелье спрячет.

— Жертва такая лет двадцать красы окупит.

Вот проведу ритуал, погляжу — в придачу,

может, на память, из черепа выйдет кубок.

 

Мио, мой Мио…