Старик и память
Пахнут солью и рыбой бессонница и песок,
В сером войлоке неба запутались звёзд дукаты.
По набрякшей кромке, простуженный и босой,
Как сомнамбула в мороке, тихо бредёшь куда-то.
Стала домом забвения старая лодка твоя.
Шесть скрипящих и шатких шагов от кормы до бака,
Омертвевшим ковром под ногами топорщится чешуя
И хрипит океан беспризорной, больной собакой,
Лижет мёртвое дерево, точит приливом песок.
Улыбнёшься ему, как большому чёрному другу,
Оседлаешь рассохшейся банки трухлявый престол,
Обмусолив горчащий смолою сигарный обрубок.
Кровожадный шагреневый бархат морских желудей
Жалит пальцы и память, что якорем села на отмель:
Помнить каждый улов, забывая любимых людей –
Непонятно и страшно. Быть может, осилишь сегодня?..
Что-то было: макрели, марлины, объятья штормов,
Крепкий ром послевкусием патоки метил губы,
Оседая украденным выдохом… Дальше что?
Ночь, безумие румбы и шорох муслиновых юбок,
Тихий смех, скрип кровати, волнение простыней,
И земля штормила, тела разбивая в клочья…
Ты любил безрассудно и жадно, но хоть убей,
Не припомнить глаз, промелькнувших в чернильной ночи.
Что, не вышло, дружище? Опять не срослось, старина?
Океан, чертыхаясь, плюётся в приют рыбачий.
Отраженьем бликует нахальная девка луна,
И хохочет плутовка, тебя, простака, дурача.
Закричать бы, но без толку. Утлый всхлип
Поглотит волна. Запутавшись в откровеньях,
На заре уснёт забытый жизнью старик,
Положив одиночеству голову на колени.
