Мишка сидел на берегу Щары с видавшей виды удочкой в руках. В это время года здесь отлично ловились подлещики. Ходил окунь, карась, линь. Иногда попадалась язь и щука. Плотва и густерка – не в счёт. Этой мелочи тут, как грязи. Довольно узкая в этих местах Щара весело неслась в сторону посёлка всхлипывая и взрёвывая, когда попадалась под водой крупная коряга или большой острый камень. Мишка любил приходить сюда, вопреки всем правилам, под вечер, когда большое оранжевое яблоко солнца начинало клониться к горизонту и, медленно багровея, величественно опускалось, чтобы, в итоге, скрыться за кромкой поля на той стороне реки. Мишке было, по большому счёту, наплевать на улов. Ему просто нравилось сидеть с удочкой у реки, слушать её ворчание и смотреть на бесстыжее в своём великолепии солнце.

Но сегодня, он чего-то уж совсем задержался. Солнце давно село, высыпали звёзды и месяц показал свой рожок. А Мишка всё сидел на траве, держа в руках бесполезную уже удочку. Дальнего берега почти не было видно, хотя очертания его угадывались в скудном лунном свете. Речка поблёскивала своими боками, дразнясь и играясь, деловито бежала мимо, фыркая на поворотах, как молодая норовистая лошадка. Слышно было, как лениво ходит рыба под водой. Мишка задрал голову и стал смотреть на месяц и звёзды. А что, если там на Луне тоже сидит вот так какой-нибудь Мишка, или вообще непонятно кто, и так же ловит какую-нибудь свою неведомую рыбу в своей лунной реке. И так остро он почувствовал в эту минуту всю огромность и непостижимость этой вселенной, что аж страшно стало, и мурашки по коже побежали… по рукам, по шее и дальше, забираясь под воротник и холодя спину.

Только сейчас он понял, что совсем продрог, и, что уже совсем поздно, и надо возвращаться домой, и, скорее всего, дома его ждёт выволочка от отца за то, что заставил мать волноваться. Мишка встал, подхватил полупустое ведёрко и побрёл к дому. А в спину ему бормотала шебутная Щара и смотрел тот, кто ловит на Луне в своей лунной реке свою невиданную рыбу.