Мгновения
Он не звонит, а стучит в дверь, обитую дерматином, –
знак для неё, что это муж, а не какой-нибудь вор-домушник,
разинувший рот на картину,
которая сто лет висит на стене над старой больной кроватью…
Он входит, протягивает свежий батон /такой, как ты любишь, Катя/,
она улыбается, тянет за стол, пока не остыли оладьи…
Потом, кряхтя, поднимается: время выгуливать пса, –
стареет, наверное, вредный стал, надо водить по часам,
а то, озорник, куролесит…
«А знаешь… Пойдем-ка вместе!»
Он надевает ошейник, бурчит: «Ах ты, сукин сын,
опять сгрыз ремень и веник», – смеётся в густые усы…
Втроём, три седых одувана, тихо бредут по скверу,
и каждый боится думать, кто же уйдёт первым…
И мудро молчат – о жизни, о том, что пока ещё в силе,
о детях, которые /что поделать/ месяц уже не звонили,
приедет ли внучка Настенька из жаркой своей Италии,
надо же, угораздило, забраться в такие дали…
На ужин пюре с котлетой, мелиссовый чай, халва.
И утро тревожно-светлое. Жив… Слава Богу, жива…
А что ещё нужно для счастья? Пирог с айвовым вареньем,
расшитая гладью скатерть, родные «Семнадцать мгновений…»,
погрызенный псом ошейник, и солнце в окно, и плед,
и то, что сегодня не ноют колени и удался омлет,
не портит его даже липкий и гадкий, но очень полезный шпинат…
…И вздох.
И улыбка.
И слёзы украдкой.
И выдох.
И тишина…
*Фото из интернета
