А если, раз, и быть беде?
Раскачивая лодку одиночества,
И рассекая по телам, забытых и оставленных,
Ты взглянешь на ушедшее отрочество,
Но только как-то жалостливо, сдавленно.
Ты вспомнишь сотни лиц, прекрасных и уродливых,
Размытых и нечетких, только представление,
И все казались будто неугодными,
Как будто происходит вырождение.
Один гордец, другой уж больно добр,
(А третий чем же вдруг не угодил?)
Не благородный и совсем не модный,
А этот груб и слишком лжив.
Здесь всё не то, а там совсем не те,
Неприхотливая душа, а оказалась чертовщиной,
А если, раз, и быть беде?
Как быть, коль все и всё вокруг чужбина?
И рассекая по телам, забытых и оставленных,
Ты взглянешь на ушедшее отрочество,
Но только как-то жалостливо, сдавленно.
Ты вспомнишь сотни лиц, прекрасных и уродливых,
Размытых и нечетких, только представление,
И все казались будто неугодными,
Как будто происходит вырождение.
Один гордец, другой уж больно добр,
(А третий чем же вдруг не угодил?)
Не благородный и совсем не модный,
А этот груб и слишком лжив.
Здесь всё не то, а там совсем не те,
Неприхотливая душа, а оказалась чертовщиной,
А если, раз, и быть беде?
Как быть, коль все и всё вокруг чужбина?
