Атлантическая тишина

Отец мой пересек континент, став индейцем моего времени, пройдя таможню Нового света, спустившись с гор, он освоил город. Потеряв надежду, сел на поезд, на автобус, на самолеты, съеденные эпидемиями, но

 

был не он это.

 

Сегодня отец мой возлежит под гнетом лишних часов работы, тянет за собой бремя пятисот пятнадцати лет, дабы погружать в него руки и стопы, чтоб отдыхали и

 

им не были.

 

Возлежит отец мой на крыше дома белого. Смуглое тело его историей перетянуто, в него врезаны вулканы, в нем залежи легенд неукротимы, что пишут историю старика моего на морском берегу и цветных скалах.

 

Он вышел в тот вечер броситься в реку с абсурдным грузом бремени, а рыбы тонули в его истории о мужчине и женщине, что любят друг друга, как земля плодородно-белая - суровой конкисты шлемы.

Он вобрал в себя два континента и превратил себя в дно морское.

Вышел в тот вечер индеец моего времени, и ночь забрала все души, весь плач.

 

Ночью плач за морем,

Утром земля горда ожиданием, оно сотрясает долины, рушит города, плодит легенды.

 

Суровый звон шлемов и то, что слышно средь руин- это плач, теряющий детей своих.

 

Отец- индеец спит на крыше дома белого, его сердце обнимает землю, его сердце обгоняет птиц, его сердце сияет из ниоткуда, без границ.