МУХА, ЧИКА И ДРУГИЕ
Принято говорить - на склоне лет. Идите к лешему.Сижу
на вершине из камней воспоминаний.
- Мы-а, мы-а. Что получлось?
- Рыло.
Тётя Настя всплёскивает руками и смеётся. Смеётся мама.
Мне пять лет, на столе лежит букварь старшей сестры, и
я тоже смеюсь.
Настенька, так ласково зовут взрослые мамину тётю, рас-
сказывает, как учила читать младшую дочь. Верку за
маленький рост и надоедливость дразнили Мухой.
- За день в поле наломаешься, домой придёшь - скотину
убирать надо.Пока поросю задашь, корову подоишь, моло-
ко процедишь - за стол сядешь, ложку поднять сил нет.
А тут Муха со своей книжкой.
Она сидит на скамье, сцепив натруженные руки на коленях
и чему-то улыбается.
У неё четыре дочери от двух мужей, но она дважды вдова.
Как ей удалось вытянуть такую ораву, дать всем образова-
ние уму не постижимо.
-Я сама-то читаю по слогам, а пишу и вовсе, как курица
лапой.
-У папы почерк калиграфический.С фронта писал -ни одной
ошибочки. Но одним предложением, без запятых и точек.
-Василь два года в церковно-приходскую ходил. А нас с
Нюрой в ликбезе расписываться научили и ладно.
Вопрос с учёбой Верка решила радикально. Первого сентя-
бря настырная шестилетка явилась в школу и уселась на
передней парте. На все уговоры подождать годик огрыза-
лась и шипела.Попытка вывести её силой провалилась. Пар-
та через дверь не пролезала.Её оставили в покое: надоест,
сама уйдёт. Не ушла.
Уладили как-то с районо,внесли в списки, а через год она
стала лучшей ученицей и оставалась ей все годы обучения.
Когда к Романенко не придёшь, они всегда поют. Прибираются
ли к празднику, месят глину печь подмазать,на огороде с
тяпками - всегда с песней.
-А если не петь, остаётся плакать.Никаких глаз не хватит.
-А горла хватит?
-Что ему будет? Глотки у нас лужёные.
Тут тётя Настя бессовестно врёт.Когда они поют, птицы
замолкают.Песня то журчит весенним ручейком, то растека-
ется широкой полноводной рекой.Свободная, просторная.
Односельчане качают головами: звонарёвская порода,певчая.
Бог не обделил большой род Звонарёвых ни голосами, ни
слухом.Пели все - бабушка,тётя Дуся, Настенька. Мужики
ещё и на гармошках играли.Любая гулянка с их
участием превращалась в праздник.Много раз слушал
"Коробейников", но как её исполнил Мишаня! Тепло,
душевно, как будто сокровенным поделился.
Самого продвинутого музыканта, Коляя, помню плохо.
Заскочил как-то к нам с поезда, сел на табурет.
-Слущай, сестрица, мою дипломную.
"На горе колхоз,
Под горой совхоз"...
И исчез надолго, почти навсегда. Из младшего
поколения самыми яркими были Пан и ВасЕта.
Верка говорила (а ей можно верить), что Васета
играл даже лучше Коляя. Кроме таланта музыкантов
в них бродило крепкое вино озорства.
Иногда оно перехлёстывало через край.
Дед Тимоха полез за какой-то надобностью за образа
и чуть не упал со стула.
-Бабка. Иди, глянь на кого ты молишься.
Баба Маня долго щурилась, надела очки на резинке и
закудахтала, захлопала короткими руками-крыльями.
-Вот бисовы дети, анчутки окоянные.
Из старого оклада, из зарослей бумажных цветов на
неё весело смотрели Пан и Васета. С гармошками.Баба
Маня начисто забыла, что "анчутки" уже бреются каждое
утро, и, выдернув из чилигового веника прут, долго
гоняла хохочущих внуков по дому,норовя хлестнуть по
голым ногам.
На второй день свадьбы у Тани Ревиной Васета
надел на голое тело жилетку, нацепил бабочку,
а голову украсил котелком. Пан щеголял в белых
перчатках, коротких штанах и лакированных штиб-
летах без носков.Только Коляй оделся по-людски:
консерваторное образование и выборный баян со
множеством кнопок и регистров не допускали такой
вольности. Три весельчака собрали у подъезда
молодых пол города.
-Лида,- умоляли соседи новоявленную тёщу.-Оставь
одного.Зачем на свадьбе три гармониста?
Еле-еле отбили их у толпы.Но соседи не успокоились.
Под старыми деревьями у барака,где вечерами резались
доминошники,накрыли столы и выдёргивали "на минутку"
то Пана, то Васету.Коляя не трогали: слишком мудрёно
звучали его фуги.
Талантливых людей бог забирает рано. Пан погиб в
двадцать два в автомобильной аварии. Сердце Васеты
остановилось, когда ему едва перевалило за сорок.
Коляя водка довела до самоубийства.
Слава песенников оборвалась на мне. Мама с
прискорбием заметила, что по моим ушам прошлись
не только медведи, но и слоны.Рот за столом разе-
вать мне разрешали чтобы поесть.Утешал молчащий
рядом Чика, Веркин муж. Может он и пел когда,
да я не слышал? За что ему дали такое прозвище,
теперь и не припомнить.Может за песенку, популярную на
заре строительства развитого социализма.
Нажмёшь на кнопку - чик,
и ты уж в ресторане.
Нажмёшь на кнопку - чик,
и двести грамм в стакане.
Невысокий, подвижный Вовка всё делал "на чик".
Пока Верка таскала свой баян из школы в музыкалку,
из музыкалки в ДК, Чика успевал прибраться дома,
перемыть посуду, сготовить ужин. А может прозвище
от слова "чека"? Потянешь колечко и..."бабах".
Провожали Чику в армию по давно заведённому порядку:
с застольем, песнями и пляской. Вечером он с друзьями
явился в клуб.Для полноты картины необходимо организовать
драку,чтобы было что вспомнить на службе.
К такому праву рекрута относились с пониманием, и даже
вечно пьяный участковый Баландин самоустранялся от
своих обязанностей.И всё бы ничего, но в соперники Вовка
выбрал Толю Полякова, а у того кулаки с помойное ведро
каждый. На диком западе шансы мог уравнять кольт, но
откуда такая роскошь в оплоте мира и труда? Вопрос Чика
решил по-пролетарски просто. Поднял с земли подходящий
кирпич и со всего размаха врезал Поляку в лоб.
В армию он ушёл героем.
