Аспекты смирения (триптих)
I.
Совсем не выходит извлечь старый-старый осколок,
За пылью времен погребен до смешного надежно.
Событий минувших обломок мучительно колок,
Когда наобум вспоминаю, когда осторожно,
Когда специально и даже когда ненароком
Всегда задеваю и сразу критически больно...
И снова пронизаны болью неистовой строки
Бессмысленно, впрочем. Но ты почему-то довольна,
Что этой зимою мне станет мучительно грустно,
Мучительно долгие вскоре пойдут монологи,
Изрезаться устно всегда получалось искусно
Осколком внутри, где зазубрены буквы и слоги.
И хочется крикнуть... Однако чуть слышное: "Где ты?" ,
И эхом мгновенно сотряс вспоминаний чертоги,
Отбойным течением плюнул фонтан те монеты,
Их бросил в надежде, что первой погибла. В итоге.
II.
Ты позвала этот месяц? Узкий, острый и кривой –
Отражение осколка, что зарыт в моей груди.
Это сделала напрасно – и раздался волчий вой,
Воет волком... Больно колкий день, почивший позади.
Зубы – много. Когти – тоже. Юркий ум и меткий взгляд,
Между мыслей, как деревьев, всюду рыскают носы,
Голод с болью вперемешку невпопад играет лад,
И сожрет заблудший образ, словно палку колбасы.
Нет возможности спасаться от того, что так болит,
Зубы режут, рвутся когти силясь образ превозмочь,
Подожду еще немного – и моральный инвалид.
Опьянев от смертной грусти, остается выйти в ночь,
Выйти в ночь, стирая грани. Месяц смотрит на меня,
Не отвел бы взгляд в сторонку, будь немного, но храбрей.
Ночь лады играет точно, тишиной в ушах звеня,
Подлой крысой в колыбели, страшным волком у дверей.
III.
Рассыпалась ночь, следом день. Я веду этот вечер
В пустой лабиринт из несметности каменных лиц.
Закатное солнце – твой козырь, и крыть явно нечем.
Старушка в плаще пред лицом тихо падает ниц,
И смотрят на нас мириадами мраморных взоров
Рабочий, портной, академик и просто юнец,
А ты все молчишь. Вот и солнце краснеет в позоре,
Не в силах сдержать неминуемый грустный конец.
Ты рядом... и нет. И царапает сердце обломок,
Как апофеоз пережитых бессмысленно дней.
Довольно мне слов, и загадок, и головоломок.
Едва ли осталось что-либо ценней и родней.
И хочется крикнуть... Однако чуть слышное: "Где ты?",
И эхом гранитным ответил мне шепот: "А ты?"
Закат разукрасил надгробие маковым цветом,
Неспешно кладу на могилу живые цветы.
