Минотавр

[Фрагмент повести "Конец Лабиринта]

 

Месть – это чаша, из коей пьют равно и зло, и добродетель.

 

Из записок Дедала Афинского

 

Тесей не помнил, долго ли пробыл он в блаженно-зыбком оцепенении. Он вдруг понял, что более всего боится сейчас двух слов: пора идти. Ему, собственно, ничего и не нужно. Совершенно ничего, ни свободы, ни открытого неба, ни солнечного света, а только еще несколько мгновений на этой каменной скамье, с закрытыми глазами, блаженно прислушиваться, как тёплый хмель трогает его нутро кошачьей лапой... И еще – ветер. Чтобы временами поглаживал лицо. Хоть временами...

 

Когда же эти слова – пора идти – прозвучали, впечатались в него, как рубец от хлыста, он торопливо, словно кто-то опередит его, поднялся со скамьи.

 

– Я же сказал: пара глотков, не больше, – недовольно покачал головой Старик, заметив его бестолковую торопливость. – Не рано ли начал праздновать, храбрый афинянин?

 

Тесей кивнул, словно соглашаясь с ним. Его и впрямь изрядно удивила та нежданно тяжёлая и зыбучая волна хмеля, размазавшая его мысли, сделавшая его вялым и блаженно беспомощным.

 

– Нам сюда! – громко и требовательно сказал он старику, как только они вышли в коридор. – Сюда, понимаешь?! Направо!

 

– Понимаю. Так вот, если ты знаешь дорогу, ступай себе сам. Если не знаешь, то изволь идти молча за мной. Если ты хочешь, чтоб я тебя вывел отсюда. Хочешь?

 

Тесей не ответил, он думал о ветре. О том самом ветре, что чудесным образом проник в комнату, из которой они сейчас вышли. Коридор вёл его к ветру. И этот сгорбленный, что-то брюзжащий старичок тоже вёл к ветру. И это было главное. Тесей понимал, что просто так, задаром к ветру они не выйдут, по пути что-то непременно произойдёт, и был готов решительно ко всему...

 

* * *

 

– Долго еще? – осторожно спросил Тесей, когда Старик вдруг остановился и он неловко ткнулся лицом в его спину. – До того колодца, говорю, далеко идти?

 

– До колодца? Да какого колодца?

 

– Там был такой колодец. Ну не колодец, не знаю, как он называется. Перед Третьим кругом. Я тогда по нему насилу поднялся...

 

– Вот ты о чем? – Старик рассмеялся и махнул рукой. – Нет, колодца никакого не будет. Мы вообще-то уже почти пришли.

 

– То есть как это пришли! – Тесей глянул на провожатого с подозрением и страхом. Там же...

 

– Это – здесь? Старик властно перебил его и махнул рукой, словно распахивая занавес. – Ну?! Говори живее. Здесь?

 

– Это... Вообще-то... – Тесей растерянно оглянулся по сторонам и затряс головой, словно отгоняя кошмар. Ну да, похоже, только... Постой, но там ведь нужно было спускаться. Полсотни ступенек! А мы никуда не спускались.

 

– Это долго объяснять. Давай, ищи своего критянина. У нас, между прочим, не так много времени.

 

Тесей торопливо кивнул и, продолжая с недоверчивым страхом озираться по сторонам, двинулся в сторону конусообразного прохода. Каждый шаг понемногу возвращал ему уверенность: ну да, он здесь был, был недавно, был не один, но тогда-то он шёл вслепую, в отчаянии и изнеможении, зато сейчас...

 

Вот, наконец, тот несчастный малый. Как там его, Гелик Маллийский. Критянин, помнится, хотел его похоронить. Решил, видать, не связываться. Да и как хоронить – один камень. Куда он, однако, запропастился? Экая глупость, вот ведь он, тот человек, который выведет нас отсюда, а этого проклятого критянина угораздило куда-то запропасть!

 

– Эй! –выкрикнул он и в злобном нетерпении топнул ногой. – Эй ты, критянин! Критянин!! Да ты шутки решил шутить? Мне ведь наплевать, я долго искать не буду! Будешь тут в одиночку шутить!

 

Ответом было молчание, глумливо подчёркнутое эхом. Тогда он с растерянной улыбкой повернулся к Старику, развёл руками, хотел сказать что-то, но осёкся. Лицо Старика было искажённым, изжелта-бледным.

 

– Не говори так громко, – он предостерегающе простёр руку вверх. – Говори тише.

 

– Я хотел сказать...

 

– Говорят тебе – тише! Теперь подойди сюда и внимательно посмотри. Только спокойно. Посмотри и скажи, это он?

 

Тесей на цыпочках, с опаской подошёл к Старику и послушно глянул через его плечо туда, куда он показал.

 

... Он сразу узнал его. По одежде и по перетянутой жгутом руке. Лицо же его представляло собой зияющую кровавую вмятину. По тому, как он лежал, – широко расставив ноги и запрокинув голову, вернее, то, что было когда-то головой, – видно было, что умер сразу, тело не было скручено судорогой агонии. Тесей обессилено опустился на корточки и сдавленно замычал, едкая волна рвоты едва не вырвалась наружу.

 

– Это он? – Старик спросил более взглядом, чем голосом.

 

Тесей лишь торопливо кивнул, отгоняя новый приступ рвоты.

 

– Так, – Старик в брезгливом ужасе отстранился от убитого. – Теперь мы уйдем. Ему, сам видишь, не поможешь. Помогай себе.

 

– Кто это сделал? – тяжело прохрипел Тесей, мотая головой.

 

– Откуда мне знать?! – Старик выкрикнул полушепотом, яростно вытаращив глаза. – Не всякое знание полезно, ты, кажется, это уже сам понял! Кто убил – неважно. Да, юный герой, неважно! Важно только то, что ты в силах изменить. Этого парня не воскресить, значит все, что касается его, – неважно. А сам ты спастись можешь. Значит, это важно. Или ты хочешь бегать по Лабиринту с обнаженным мечом? Не стоит. Да и меча у тебя ...

 

Внезапно он замер. Усмешка на его лице застыла и исказилась в гримасу. Он округлил глаза и с силой закрыл рот пятерной. Это должно было значить: молчи и не шевелись! После этого Старик втолкнул его в незаметную боковую нишу и отпрянул обратно. «... ради всех богов...» – успел услышать Тесей. Он так и остался стоять, нелепо ссутулившись под сводами ниши. Понял лишь одно: что-то опять произошло, причём произошло нечто скверное, может быть, самое скверное, из того, что происходило с ним за последнее время.

 

* * *

 

– Это ты?! – Тесей не сразу узнал этот голос, а как узнал, то ужас вошёл узким ледяным лезвием в самое нутро. Он сам, как тогда Старик, едва не закрыл рот ладонью...

 

– Это я, я. – Голос Старика прозвучал совсем рядом, будто он и не отходил от него. – А ты думал кто? Такой же как этот?

 

– Хо! Заметил. Неплохо, верно? С одного удара. Кр-рак! – и все.

 

– Кто это такой, ты хоть знаешь?

 

– Как не знать. Один новобранец с Первого круга.

 

– Зачем ты это сделал?

 

– А просто так. Тебя устраивает? Просто – так. Он все равно был, считай, покойник. Мучился бы еще бился, как птица в силках, сдох бы с высунутым от жажды языком. А тут – кра-рак! – и все.

 

– Он ведь из твоих людей. Просто он заблудился.

 

– Просто так никто заблудиться не может. Нас было тридцать человек, чтоб ты знал. Мы пошли ловить семерых афинян, которые решили задать деру. Поймали, прикончили всех, кроме одного. Они тоже, ребята не промах, особенно один. Убили четверых наших. И еще один из наших пропал. Как он досюда добрался, ума не приложу. Вообще-то я его убивать не хотел. Но он сам дурак, вместо того, чтобы радоваться, начал от меня прятаться. А я этого не люблю, зря люди не прячутся. А теперь твоя очередь сказать, что ты тут делаешь?

 

– Не припомню, чтобы обязывался отчитываться перед тобой.

 

– Эй, Дедал! Мне не нравится, когда мне так отвечают.

 

– А мне не нравится, когда здесь валяются трупы, вот что! Охота убивать, ступай на войну. Там таких – без счета.

 

– Кричать на меня еще никто не осмеливался. Ты первый. Мне даже кажется, что ты тут не один, а? Ты говоришь, вроде бы, мне, а на самом деле – кому-то другому. Смотри, обманывать можешь кого угодно. Можно обманывать царя. Меня – нельзя…

 

– Чего еще нельзя с тобой делать, Минотавр?

 

– Дерзить. А ты дерзишь. А я покуда терплю...

 

* * *

 

Сколько же он так простоял, жалко скорчившись в тесной нише, с вытаращенными глазами унимая раздирающий грудь кашель и пытаясь объяснить себе необъяснимое? Должно быть, недолго это было.

 

Тот человек, чей голос он только что слышал, был Минотавр, и это было столь же несомненно, сколь невероятно. Потому что не может быть живым человек, в печень которого вошло копье на четверть древка. Он должен либо гнить в земле, либо корчиться и блевать кровью. А Минотавр только что стоял и говорил, небрежно похохатывая. Это значит… Это значит, произошло то, чему объяснения нет, а коли нет его, так и нет надобности отыскивать.

 

Мысль его, ощутив скверный холодок безумия, торопливо отошла от тёмного края. О другом сейчас надо, о другом…

 

* * *

 

– Эй, Старик, – Тесей говорил сдавленным полушепотом, содрогаясь от прорвавшегося наружу кашля. – Этот человек – Минотавр? Верно? Да говори же ты!

 

– Минотавр, – устало кивнул Старик. – Кстати, можешь говорить громче, он уже достаточно далеко отсюда и едва ли вернется. Тебе повезло. А вообще – довольно. Ты искал меня затем, чтобы я тебя вывел отсюда? Ну так дай мне тебя вывести и покончить с этим.

 

– Скажи, куда он пошел, – Тесей говорил все так же шепотом.

 

– Э, брось! – Старик сморщился, словно от кислого. – Хочешь найти его и убить? Во-первых, убьешь не ты его, а он тебя, можешь мне поверить. А тебе нужно довести дело до конца. Ты ведь герой, героям надо совершать подвиги. Вот он, Лабиринт – твой подвиг, так и совершай. Подвиг – это товар, для того, чтобы сделать его добротным товаром, нужно взять то, что в самом деле было, отсечь ненужное, добавить кое-что, и – готово! Потом об этом подвиге, как водится, сложат песнь. О храбром Тесее и прекрасной Ариадне. Этот мертвый парень в этой песне не нужен, потому и забудь о нем. Тех шестерых, которых убили в галерее, тоже придется забыть…

 

– Куда он пошел? – Тесей взял его за плечо и прижал к стене.

 

– Кто, Минотавр? Ты что, в самом деле… – Старик глянул на него с удивлением и покачал головой. – Но у тебя даже оружия нет.

 

– Оружия нет, верно, – Тесей послушно кивнул. И тотчас вспыхнул от догадки. – А мне поможет… один мой старый знакомый. Да, да, один старый знакомый.

 

– Видишь ли, я…

 

– Да не ты! – Тесей вдруг рассмеялся, – Не ты, успокойся. Ты давай, сочиняй дальше про подвиги и песни. У меня тут есть один давний приятель. Его зовут – Гелик Маллийский, вот как его зовут.

 

Деревянными шагами подошел он к трупу, нагнулся, осторожно, будто спящему ребенку, отвел в сторону его почти уже невесомую руку и поднял копье. То было парадное, ритуальное копье с широким, удобным для ладони древком, узким, как змеиный язык лезвием с двумя топориками по обе стороны. Хорошее копье.

 

– Хорошее копье, – сказал он, глянув в упор на Старика. Теперь пошли. Я сказал – пошли! И помолчи по дороге. Так лучше будет.

 

* * *

 

Тесей так и не запомнил, сколько они прошли. Кажется, не слишком долго. По дороге Старик то и дело оборачивался, порываясь, видимо, что-то сказать, однако, едва раскрыв рот, кривился и замолкал. Тесей его не видел, хоть машинально шагал следом. Он думал о предстоящей встрече. Не было ни страха, ни кровожадного нетерпения. Размышлял спокойно и деловито, как о чем-то неприятном, но нужном и вполне осуществимом. Копье хорошее, а вот щита нет, это плохо. Это ж надо, все растерялось. Ведь все же было, и щит, и кинжал, и даже праща, кажется. Глупость, конечно, зачем в подземелье праща? ..

 

– Всё, – от резкого голоса Старика он вздрогнул. – Мы пришли. Если впрямь хочешь встретиться с Минотавром, он там, за дверью. Если нет, пойдём дальше. Имей в виду, выход из Лабиринта уже совсем рядом. Подумай, Тесей. И, пожалуйста, быстрее.

 

– Так ты думаешь, я пройду мимо?

 

– Боюсь, что нет, – Старик покачал головой.

 

– Тогда открывай дверь, – Тесей с трудом услышал собственный голос.

 

* * *

 

Минотавр сидел спиной к двери, голый по пояс, и даже не обернулся на пронзительный, ржавый скрип открываемых створок.

 

– Ну, что еще? – требовательно спросил он, по-прежнему не оборачиваясь. – Какого пса тебе надо?

 

Тесей молчал. Тогда Минотавр выругался и повернул голову. Некоторое время пребывал он в окаменелом замешательстве, его лицо сперва застыло в изумлении, затем стало как-то беспорядочно менять очертания, словно кусок разогретого воска.

 

– Ты ведь меня искал, Минотавр?

 

Минотавр наконец вернул самообладание. Его лицо напряженно и хищно замерло, он медленно, не сводя с него взгляда, встал, отступил на шаг назад.

 

– Не ожидал тебя тут увидеть, – Минотавр глянул на него исподлобья и усмехнулся. – То есть, я догадывался, что ты где-то поблизости. Не думал, что решишься. Зачем пришел?

 

– Ты убил шестерых. Потом еще одного. Надо с этим разобраться. Не все так просто.

 

– Те шестеро вместе с тобой убили четверых наших. И еще троих изувечили. Что было с ними делать? Так ты меня искал?

 

– Я тебя не искал. Я думал, ты мертвец. Навситой вогнал тебе копье в брюхо…

 

– Дерьмо твой Навситой. А насчет копья в брюхе – можешь убедиться…

 

Минотавр с победной улыбкой взялся обеими руками за живот, желая, как видно, что-то показать, и вдруг замер, лицо его вытянулось, он метнул быстрый косой взгляд в сторону. Тесей осторожно, отступив на шаг, глянул туда же и увидел валявшийся в углу тускло поблескивающий металлом пояс, широкий пояс с шипами и поперечными медными бляхами, с мечом и кинжалом в ножнах. Минотавр был безоружен.

 

– Что ты собираешься делать? – для чего-то понизив голос, спросил Минотавр.

 

– Попробуй догадаться.

 

– Глупо, Тесей. Глупо, – он сипло выдохнул. – Месть – дело мальчишечье. Мы ведь не играем. Ну да, я убил твоих людей, ты убил моих. Каждый делал свое дело, ты, я. Ты афинянин, тебе нужно в Афины. Да? Зачем тебе этот Крит с его Лабиринтом, со свихнувшимся царём?

 

– Давай, Минотавр, давай, – пробормотал Тесей, кивая головой.

 

– Что – давай? – Минотавр вскинул на него глаза. – Ты слушай меня. На тебя, Тесей, говорят, глаз положила царевна Ариадна. Только знаешь, мой совет…

 

– Давай, Минотавр, – снова кивнул Тесей, не сводя с него потемневшего взгляда, – делай дело. Что ты задумал? Добраться до пояса? Попробуй. Только не пытайся меня заговорить, я не мальчик, что верно, то верно.

 

– Да ты, Тесей… Ах, Тесей, Тесей… – Минотавр укоризненно покачал головой. И вдруг страшно взревел, толчком бросился туда, в угол, где маслянисто поблескивал свернувшийся в кольца пояс. Не успел, Тесей наотмашь ударил копьем, и топорик чуть было не угодил ему по скуле. Минотавр отпрыгнул назад, Тесей ткнул копьем, Минотавр отскочил вбок, еще чуть ближе к поясу. – Сейчас, сейчас! – хохоча, выкрикнул Минотавр, гримасничая. И впрямь – только протяни руку, и вот он, пояс. А там – меч, кинжал, плеть и еще кое-что! Минотавр вновь разразился хохотом, а потом вдруг опрокинулся навзничь, снова ушел от удара, проворно, как бочонок с пригорка, подкатился к поясу и уже протянул жадно растопыренную ладонь, и тут достал-таки его Тесей, кроваво полоснул топориком по левой руке от плеча до кисти. Минотавр же успел нащупать второпях упругую рукоять плети, с торжествующим воплем выдернул её из пояса и – дважды наугад, снизу вверх, крест накрест! Тесей боли не почувствовал, хоть оба раза ошпарила его плеть, в плечо и в грудь. Минотавр, не поднимаясь на ноги, отпрянул было назад – в одной руке плеть, в другой лязгающий металлом пояс, – но тут Тесеево копье вновь его настигло, без взмаха, зато в самое темя. Минотавр рухнул было набок, но тотчас поднялся, встал во весь рост. – Неужто! – глухо простонал он, выплюнув липкое кровяное месиво. – Ведь все…

 

Тесей зажмурился и с хриплым выдохом всем телом своим подался вперед, вдавил лезвие копья Минотавру выше ключицы. Не открывая глаз, услышал влажный, густой хряск. Все! Отчаянным рывком выдернул копье из неподатливой, сопротивляющейся массы.

 

Когда он открыл глаза, Минотавр стоял на коленях, силясь поднять голову. Он издавал странные звуки, словно нарочито шумно пил воду. Затем он вяло, точно раздумывая, стал валиться набок, затем судорожно прижал ладони к лицу, будто желая остановить и загнать обратно внезапно хлынувшую горлом кровь.

 

И тогда Тесей попятился и, ударившись затылком о притолоку, выскочил из комнаты.

 

* * *

 

Тьма и духота, как ни странно, немного привели его в себя. Однако прошло еще немало времени, пока он смог наконец понять, что перед ним – все тот же Старик, что он нетерпеливо трясет его за плечо, глядя в упор, уже без прежней угрюмой насмешливости.. И еще понадобилось добрых полфляги вина, чтобы он смог наконец произнести то, что хотел.

 

– Минотавр в комнате, – сказал он, тяжело дыша и кривясь, точно от боли. – Он мёртв. Кажется, мёртв.

 

И тотчас встревожено округлил глаза.

 

– Но тогда, в галерее он тоже… Копье – вот настолько, я сам видел! А после… Вот и сейчас… Я должен глянуть…

 

– Погоди, я сам. Ты сиди тут, – Старик хмуро кивнул ему и неохотно поднялся.

 

Вернулся он нескоро, Тесей уже начал было встревожено озираться по сторонам, когда он появился, внезапно, словно вынырнув из-под земли. Отчужденно, и даже как будто неприязненно оглядел Тесея с головы до ног, затем тяжело опустился рядом, прямо на пол, однако прошла тягостная пауза, пока он заговорил, переведя дух после долгого, шумного глотка из фляги.

 

* * *

 

– Все. Он в самом деле мертв. Никогда не думал, что в человеке столько крови. Подумать только, нету больше Минотавра.

 

– Тебе его жаль?

 

– Минотавр не из тех, кого может быть жаль.

 

– Значит ты рад, что он умер.

 

– Смерть не такая штука, которой можно радоваться.

 

– А кто он вообще такой, этот Минотавр?

 

– Мертвец.

 

– Кем он был, когда был живым?

 

– Ты сам видел.

 

– А все-таки. Ты, похоже, все знаешь.

 

– Отнюдь не все.

 

– Ну хоть полагаешь.

 

– Полагаю. Полагаю, что не твоего это ума дело. Полагаю, что тебе нужно поскорее убраться отсюда, вот все, что я полагаю.

 

– Вот насчет убраться – тут согласен. И вообще, Старик…

 

– Я не Старик. Стариком меня называл Минотавр. У меня есть имя.

 

– Имя?

 

– Тебя это удивляет. Да, у меня есть имя. Меня зовут Дедал. Может, слышал?

 

– Дедал. Что-то слышал… Эй.погоди, так ты и есть строитель Лабиринта? Это все твоих рук дело?!

 

– Пожалуй, что так. И не смотри ты на меня столь целомудренными глазами. Наёмнику на царской службе не стоит быть столь незамутненно чистым. Каждый делает то, что умеет. Почему ты решил, что работать мозгами – это плохо, а дубиной – хорошо?

 

– Я этого не говорил, но то, что ты сотворил, это…

 

– Это храм, голубчик. Храм Священной Секиры! Жилище богов.

 

– Что-то мне не встретились тут боги.

 

– Не кощунствуй, дитя мое.

 

– Зато нечисть встретилась. Кто он такой, этот Минотавр, скажи напоследок.

 

– Ты о чем-то догадался? Так вот и держи эту догадку при себе. И довольно об этом.

 

– Хорошо. Ты прав, не мое это дело. И вообще, Старик… То есть… Погоди, мне сказали, что Дедал давно умер!

 

– Вот как? Что я умер, я уже слышал. А вот то, что давно – слышу впервые. Кстати, кто тебе сказал?

 

– Царь критский.

 

– Ого, не больше, не меньше! Впрочем, допускаю, что он и впрямь так думает. А когда великие цари так думают, так оно и происходит. Это лишний раз говорит о том, что самое время разжимать челюсти.

 

– Челюсти? Я что-то не понял…

 

– Это тебя не касается. Поговорим о главном. Выход здесь неподалеку. Вернее, не выход, просто дыра. Полгода назад случилось землетрясение, часть стены обвалилась, её так и не заделали. Видишь, как иногда все бывает просто! Так что скоро ты будешь на свободе. Дальше выбирайся сам. Только запомни: для всех, кто тебя здесь знал, ты уже умер, сгинул в Лабиринте. Постарайся их в этом не разубеждать, это для твоей же пользы. Тебя никто не ищет, но уж и ты никого не ищи.

 

– Если ты имеешь в виду…

 

– Я ничего не имею в виду. Я не сводня, чтобы изъясняться намеками. Вообще – пора …

 

* * *

 

Идти в самом деле оказалось недолго. Так, во всяком случае, показалось Тесею. Это было одно из тупиковых ответвлений Лабиринта. Подземный толчок начисто снес изрядный кусок стены, однако проем был более чем наполовину завален рухнувшей аркой. Забавой случая тупик стал дорогой к свободе.

 

– Ну вот, – Дедал говорил с нарочитой, насмешливой торжественностью. – Хвала богам, мы пришли наконец. Теперь слушай внимательно: когда выберешься в проем, ты окажешься как бы на крыше Второго круга. Спустись на Первый, это не высоко. Затем прыгай вниз. Прыгать придется в море. Так что придется немного поплавать. Умеешь? Замечательно. Теперь – куда плыть. Если плыть направо от проема, то это будет в сторону Кносской бухты. Если налево, то попадешь в Геланею, пригородный поселок на косе. По-моему лучше – именно туда. В бухте легче попасться на глаза, тебе этого не нужно. А Геланея это скопище нищих и воров, там до чужаков, у которых нечего украсть, никому дела нету. А уж из Геланеи выбирайся сам. Тут ума не нужно. Либо укради лодку, либо найди кого-нибудь, кто тебе поможет. Мой совет: самое лучшее тебе – искать помощи у женщин. Знаю по себе. Все понял?

 

– Понял. – Тесей глянул на него исподлобья, попытался улыбнуться. Получилась жалкая, дерганая гримаса. – Дедал, ты спас мне жизнь. Как я смогу…

 

– Э, перестань! Как ты сможешь меня отблагодарить? Да никак не сможешь, потому и говоришь. Ты меня не забудешь? Ясно, что не забудешь. И не от избытка благодарности. Благодарность – это штука, которая выветривается первым же свежим ветерком. Но вот этого, – Дедал рукою обвел вокруг себя, – ты уж точно не забудешь. И не случится в твоей жизни ночи, в которой тебе хоть на миг да не привидится все это. И хоть немного, да полежишь ты с раскрытыми глазами, в которые лучше не заглядывать чужим. Потому и не забудешь. И меня, и Ариадну, и всех остальных. Ну теперь – прощай, Тесей-афинянин.

 

– Прощай, Дедал. Наверное, как ты сказал, так все оно и будет. Только знаешь, хоть и не подобает мне сейчас об этом говорить…

 

– Что? – быстро спросил Дедал, нахмурившись и отступив на шаг. – Говори. Ежели начал, стало быть, подобает.

 

– Я хотел сказать… То, что ты создал, – не знаю, что это такое, но уж точно не храм. Может быть, я плохой человек, может, ты во много раз лучше меня, а уж умней – это точно. Но только я не делал и, надо думать, никогда не сделаю того, за что меня проклянут. Ты – Дедал-строитель. Но строителей люди благодарят. О тебе говорят много, но кто ж тебя поблагодарит за это? Царь критский? У царей не бывает благодарности. Странно, мне надо бы на коленях тебя благодарить, а я говорю тебе такое.

 

– Ну и довольно, – Дедал попытался рассмеяться, – говори хоть до ночи, ничего нового не скажешь. Ступай. У меня на тебя ушло слишком много времени.

 

Тесей кивнул, затем, пятясь, добрался до проема, вскарабкался и, зажмурив глаза, прыгнул в темноту.