P. S.

Я сегодня пьяна, и зализаны раны

До зеркальных рубцов, до горчинки во рту,

Указатель на дно — запотевшие грани,

По которым скользит виноградная ртуть.

 

Километры стихов и дежурный квартирник:

Я читаю и пью, и чего-то ещё...

А потом — пустота с переходом в пустырник,

Заскорузлая боль... Остальное — не в счёт.

 

Безучастны глаза, как потухшие окна,

И сурова судьба, будто баба с веслом...

Выживаю назло, чтобы гордо издохнуть,

Продолжаю обстрел — выдыханием слов.

 

А на мне ярлыков — будто марок акцизных…

Пламенеет мечты продырявленный флаг,

Тяготит суета — имитация жизни,

Раздражает возня в захламлённых углах.

 

Окружают меня добродушные люди,

Говорят о еде и о судьбах страны…

Замолкаю на миг, но упрямая лютня

Умоляет играть, и аккорды верны.

 

Я устала хмелеть, надышавшись на ладан,

Промывая слезой воспалённые швы,

Но не надо сверлить всепрощающим взглядом —

Проникающим вглубь и почти ножевым.

 

Одиночество — дар и обычная плата

За возможность любить, выгорая дотла…

Я не брошу к ногам проржавелые латы,

Предавая себя за огрызок тепла —

 

Не страшны холода, и бесплодная почва

Без труда устоит под ударом зимы.

Вырождается крик в неразборчивый почерк,

Но искомый ответ — он, как прежде, размыт…

 

А за окнами — ночь и созвучная слякоть.

Кислород перекрыт, никаких новостей.

И не хочется петь — мне бы просто поплакать

За себя и своих нерождённых детей…