Реминисценция печали

Помню я свой дом старинный, уголок тот паутинный,

Где я с грёзами общался и томился в тишине.

Помню смутно — дни печали в зимних сумерках ворчали,

Надоедливо пищали мыши в жуткой глубине.

Задавался я вопросом — «кто-то помнит обо мне?»

Мыши помнят обо мне...

 

Утро, холод, стены склепа; я ворочался нелепо,

Безымянную икону о забвении молил.

«Ночь уныла, дни пустые, и глаза мои слепые,

Где же звёзды золотые, как же мне набраться сил?

Просто дай мне стать душою…» Так лежал я и молил

О забвении могил.

 

Выходил я за дровами — надо мною кружевами,

Словно грёзы живописца, угасали небеса.

Тут и там шаги хрустели, поезда вдали гудели,

Кто-то плёлся еле-еле и шептались голоса:

«Счастья нет — оно в могиле, ждут в могиле чудеса,

Ждут в могиле чудеса…»

 

Но, когда горело пламя — я парил в небесном храме.

Сколько звёзд и сколько песен за пугающей стеной?

Я бросал свои вериги и читал запоем книги —

Берег пёстрый Танганьики рисовался предо мной...

Снова мрачно, снова пусто. Только старый домовой

Вновь печалился со мной.

 

***

 

Видел я как дни печали в этом доме отзвучали,

И давно ушли в подполье, где живут теперь всегда.

Перепутьями ночными и затонами больными

Погружалось сердце с ними — уходило навсегда.

Сердце в стуже зимней скрылось, там застыло навсегда.

Не вернётся никогда...