Реминисценция печали
Помню я свой дом старинный, уголок тот паутинный,
Где я с грёзами общался и томился в тишине.
Помню смутно — дни печали в зимних сумерках ворчали,
Надоедливо пищали мыши в жуткой глубине.
Задавался я вопросом — «кто-то помнит обо мне?»
Мыши помнят обо мне...
Утро, холод, стены склепа; я ворочался нелепо,
Безымянную икону о забвении молил.
«Ночь уныла, дни пустые, и глаза мои слепые,
Где же звёзды золотые, как же мне набраться сил?
Просто дай мне стать душою…» Так лежал я и молил
О забвении могил.
Выходил я за дровами — надо мною кружевами,
Словно грёзы живописца, угасали небеса.
Тут и там шаги хрустели, поезда вдали гудели,
Кто-то плёлся еле-еле и шептались голоса:
«Счастья нет — оно в могиле, ждут в могиле чудеса,
Ждут в могиле чудеса…»
Но, когда горело пламя — я парил в небесном храме.
Сколько звёзд и сколько песен за пугающей стеной?
Я бросал свои вериги и читал запоем книги —
Берег пёстрый Танганьики рисовался предо мной...
Снова мрачно, снова пусто. Только старый домовой
Вновь печалился со мной.
***
Видел я как дни печали в этом доме отзвучали,
И давно ушли в подполье, где живут теперь всегда.
Перепутьями ночными и затонами больными
Погружалось сердце с ними — уходило навсегда.
Сердце в стуже зимней скрылось, там застыло навсегда.
Не вернётся никогда...
