Шутам

Буффонады все злее, а паузы – все короче,

все темней вечера и пронзительней – звезды марта.

Как бы ни было больно, шуты умирают молча –

до последнего корчат гримасы и крутят сальто.

 

Разве можно быть слабым, рыдать при честном народе?

Закидают объедками, громко освищут с ложи!

На насмешки обидевшись, Смерть иногда уходит,

прошипев на прощание: «Ладно, вернусь попозже...»

 

Но назавтра все то же, и публика до антракта

замирает от реплик, с восторгом следит за мимом.

Лишь к финалу дыханье собьется на четверть такта,

бутафорская шпага умоется алым ливнем –

 

и погаснет прожектор и отзвуки смеха злого...

Но уже не обидно споткнуться, не больно падать –

если верный напарник, как эхо, подхватит слово,

если сделает вид, что на сцене – все так, как надо.

 

...Звякнет рюмка в гримерке – о доле святой и гадкой,

театральный фургон от крестов уведет дорога...

Вспоминая его, Коломбина всплакнет украдкой:

он был просто шутом, только есть и шуты – от Бога.