Шутам
Буффонады все злее, а паузы – все короче,
все темней вечера и пронзительней – звезды марта.
Как бы ни было больно, шуты умирают молча –
до последнего корчат гримасы и крутят сальто.
Разве можно быть слабым, рыдать при честном народе?
Закидают объедками, громко освищут с ложи!
На насмешки обидевшись, Смерть иногда уходит,
прошипев на прощание: «Ладно, вернусь попозже...»
Но назавтра все то же, и публика до антракта
замирает от реплик, с восторгом следит за мимом.
Лишь к финалу дыханье собьется на четверть такта,
бутафорская шпага умоется алым ливнем –
и погаснет прожектор и отзвуки смеха злого...
Но уже не обидно споткнуться, не больно падать –
если верный напарник, как эхо, подхватит слово,
если сделает вид, что на сцене – все так, как надо.
...Звякнет рюмка в гримерке – о доле святой и гадкой,
театральный фургон от крестов уведет дорога...
Вспоминая его, Коломбина всплакнет украдкой:
он был просто шутом, только есть и шуты – от Бога.
