Кёнигсберг

К тебе – не возвращаются. Сюда –

как пращур из пучины вод на сушу –

стремятся, чтобы вникнуть, разгадать

смущённые мерцаньем тайны души.

Игра контрастов: стёкла и бетон,

пылающие взгляды светофоров...

Всебожье, осенённое крестом.

Вся явь – как бред готических соборов,

вонзивших пальцы в тяжкий свод небес –

угрюмых птиц, забывших вкус полёта,

врастающих в асфальт под Леты плеск:

глухих, немых – но всё-таки не мёртвых,

не сломленных...

 

И Клио торжество

несут над миром взмыленные кони:

старинной сказки злое волшебство,

брусчатка, что Петра и Канта помнит,

дыханье ночи – сквозь погожий день,

сквозь зелень крон, лучи и волны жара...

И Гофмана изломанная тень,

задумавшись, идёт по тротуару,

заглядывает в лица – и в глазах

прохожих узнаёт своих героев...

Речных туманов вьюжная лоза

живых и мёртвых листьями укроет,

смешает сны в сияющую взвесь,

булгаковской иглой войдёт под рёбра...

Сбежав, уехав – я останусь здесь.

Ты – как проклятье.

Как любовь – до гроба.

 

И сердце зачарованно молчит,

боясь разрушить наважденье стуком.

Замшелых стен фасетные зрачки,

провалы окон, тонких веток руки,

что с трепетом проводят по лицу –

отчаянно стремясь в меня поверить...

Гранит – в довесок к трону и венцу,

крест королей, в седую вечность двери –

ты снишься – снам...

И времени река

несёт к порогу будущего лета

мой город, заблудившийся в веках –

приют солдат, безумцев и поэтов.