Из воспоминаний о Великой Отечественной войне моего отца. Отрывок из романа "След на земле".

 

Шли восемнадцатые сутки непрерывных и безуспешных боев за деревню Павлюченки. За это время в роту Никишина восемь раз поступало пополнение людьми и десять раз боеприпасами. Но дальше первой захваченной траншеи продвинуться не удавалось. Между позициями роты и немцев было двести с лишним метров открытого пространства, хорошо простреливаемых с обеих сторон. Вроде бы не далеко, но на открытом заснеженном поле всякое движение с любой стороны было на виду.

Егор снова и снова сетовал на высокое командование, в чьих силах было подавить немецкие позиции огнем артиллерии и авиации, подключить танковые части, но всего этого не наблюдалось, были только кратковременные обстрелы полковой артиллерии.

«Это не война, а хреновина какая-то. Разве это артобеспечение боя, если по противнику выпускается сотня снарядов в течение пяти минут. За это время до противника по заснеженному полю не добежишь. Что у нас в армии снаряды перевелись что ли?»

Капитан Гвоздиков помалкивал. На эту тему было сказано уже много, но на этом уровне всё было бесполезным. С их стороны были опробованы несколько вариантов, но все упиралось в высшее командование, от которого зависело боевое обеспечение и поддержка.

- И все-таки, почему мы так безграмотно воюем? - спрашивал Егор.

- А, по-моему, мы вовсе не воюем. Делаем вид. Где-то в другом месте готовится крупное наступление, а мы своими комариными укусами только отвлекаем внимание на себя, приковываем противника к этому месту, чтобы он не перебросил свои силы на тот самый участок, - высказал предположение комбат.

- Возможно и так. Стратегическая задача вполне может быть. Но к чему же тогда эти непрерывные атаки? Ведь какие потери мы несем.

- Это только мое предположение. Может быть, это не так, - дал задний ход капитан. – Может, у нас действительно снарядов не хватает на мощную артподготовку?

- В Сталинграде хватало, на Курской дуге хватало, даже под Спас-Деменском били по позициям немцев по двадцать-тридцать минут. Почему же теперь вдруг не стало хватать? Промышленность работает в тылу на полную катушку.

- Тогда мои предположения верны, и боеприпасы накапливаются для большого сражения.

На том и расстались, а 15 января 1944 года командир батальона снова пригласил к себе командира роты младшего лейтенанта Никишина.

«Значит, хочет сказать что-то такое, чего не скажешь по телефону», - решил Егор.

Комбат Гвоздиков встретил Егора приветливо. Чувствовалось, что у него хорошие новости, и он хочет ими поделиться с товарищем.

- Есть хочешь? – спросил он.

- Странный вопрос, товарищ капитан. Найдите хотя бы одного окопного в армии, кто не хотел бы поесть, - ответил Егор.

- Тогда садись, перекусим. Вася, - крикнул он ординарцу, - организуй-ка закуску по быстрому.

Вася засуетился, и на столе стали появляться открытые банки консервов, печеный картофель, лук и нарезанные кусочки сала.

- Так, что вы хотели мне сказать, товарищ капитан?

- Сначала я хотел бы от тебя услышать, ротный, как планируешь брать Павлюченки с участком автомагистрали. В полку нами недовольны. Скоро будет месяц, как мы топчемся на месте и бьёмся головой в стену.

- И что вы хотите от меня услышать, если знаете, что никакого реального плана у меня нет? Мы же с вами все перепробовали: и дневные атаки, и ночные вылазки. Крепко немцы держатся за деревню. Оно и понятно, эта автомагистраль на Витебск дорого для них стоит. Тут нашими тощими силами с ними не сладить.

- А у меня, кажется, созрел неплохой план, как справиться и своими силами. Я имею в виду батальон. Хочу, чтобы ты оценил. Уверен, что завтра-послезавтра займем-таки эти Павлюченки.

- Тогда валяйте, товарищ капитан, выкладывайте, чего придумали.

- Вот сейчас перекусим, хряпнем по соточке, тогда и расскажу, - хитро подмигнул Гвоздиков, доставая флягу и разливая по кружкам чистый спирт.

- Чегой-то не охота мне пить эту гадость, комбат. Может, без неё обойдемся?

- Нет, не обойдемся, Егор. Мы должны выпить за наш завтрашний успех. Чтоб все наши планы по освобождению деревни и захвату автомагистрали сбылись, иначе зря мы потеряли здесь так много бойцов, - сказал серьезно капитан.

- Ну, по такому поводу, грех отказываться.

Они стукнулись кружками, и выпили жгучую жидкость, закусывая приготовленной ординарцем фронтовой снедью.

- А вы не плохо здесь обустроились, товарищ комбат, - решил подкузьмить Егор товарища, обведя взглядом блиндаж. – У вас хоромы получше, чем у командира полка. И обстановка прямо господская.

- Так от немцев же досталось. Говорят, в этом блиндаже был командный пункт их полка. Ну, а фрицы привыкли к удобствам и роскоши. Даже видишь стол, и тот с резными ножками. И печка-буржуйка, и зеркало, и вся мелочевка от них досталась.

Послышался взрыв прилетевшего снаряда и земля вздрогнула. Егор тоже вздрогнул и взглянул на Гвоздикова. Тот, кажется, совсем не отреагировал. Похоже, привык.

- Давай-ка ещё по махонькой, - и снова разлил спирт по кружкам.

Снова выпили уже без тоста. Второй негласный тост на фронте поминальный: за тех, кто погиб. Закусили. Снова совсем близко разорвался снаряд.

- Хочешь доброго тебе совета, капитан?

- Валяй.

- Поменяй ты себе этот буржуйский блиндаж на другой. Немцы же понимают, что в их штабном блиндаже, оборудован наш, вот и лупят по нему, пока не разнесут в щепки.

- Не думаю. Живу здесь уже больше трех недель и ничего. Надежный. Да и потом, завтра, глядишь, совсем переберусь в деревню, - усмехнулся Гвоздиков. – А думать о смерти не стоит. Не советую. Она приходит к тому, кто о ней думает. Помнишь, Чмырев в тот день, когда погиб, по-моему, только о ней и думал. И она пришла к нему в чужом полку. И уж, если на то пошло, то умереть можно и не на войне, а в мирное время. Вот так, будешь идти по тротуару, а на тебя с верхнего этажа дома обваливается балконный карниз и прямо на голову. Я знаю такой случай.

- И все же я рекомендую, - у Егора запершило в горле. Так часто бывает от сухости, вызванной употреблением чистого спирта. Обожженная слизистая требовала воды. В самоваре был кипяток, а им пожар в гортани не затушишь. Он вышел из блиндажа наружу, вскочил на бруствер траншеи и спустился в балочку, где из земли бил незамерзающий ручей. Напившись и набрав воды в котелок, Егор стал карабкаться на склон. Метрах в двадцати левее снова разорвался снаряд. Возможно, это бил крупнокалиберный миномет. Это был третий или четвертый взрыв за время пребывания Егора у комбата.

«Нет, обязательно нужно уговорить капитана покинуть этот блиндаж», - Егор был настроен решительно. Он уже подходил к блиндажу, как очередной взрыв раздался прямо перед ним, сбив с ног.

Сколько времени Егор был без сознания он определить не мог. Очнувшись, ощутил невероятный шум в голове и головокружение. Сильно тошнило. Перед глазами мелькали разноцветные круги, хотя красно-бурого цвета было больше. «Живой или нет?» – эта мысль повторялась, как заезженная, заедающая пластинка. Ему показалось, что совсем не чувствует тела. Стал проверять конечности. Сначала пошевелил пальцами ног. Пальцы чувствовались без боли. Значит, ноги целы. Стал таким же образом проверять руки. Пальцы тоже чувствовались, но в левой ладони было что-то липкое, хотя боли не было. Он поднял руку и приблизил ладонь к лицу.

«О, ужас! - по телу пробежала дрожь. Сквозь красноватую пелену он увидел в ладони кусок челюсти с зубами. – Это конец». Он закрыл глаза. Но следующая мысль заставила встрепенуться. «Господи, мне срочно нужно в медсанбат. Полковые врачи научились творить чудеса и вытаскивать безнадежных с того света. Может, успеют пришить мне мою челюсть. Хрен с ней красотой, главное чтобы я мог жевать пищу. Я ведь ещё молод и если быстро все сделать, то она должна прижиться. А шрам ерунда. Шрамы героев красят. Нужно жить. И я буду жить, если успею добраться до врачей, - мысли скакали в голове, расталкивая друг друга. Снова поднес часть челюсти к глазам. На зубах были прилипшие крошки. Очистил их пальцами правой руки. Правая рука работала безболезненно. Решил ею проверить, велика ли дыра на лице, где должна быть эта часть челюсти. Пощупал.

Левая часть лица была целой. Всё было на месте. Рывком вскочил с земли. Посмотрел на склон, на который он поднимался, где был блиндаж комбата. Там зияла огромная воронка. Рядом лежало тело капитана, подпоясанное широким офицерским ремнем. Оно было без головы, без рук и одной ноги. Вокруг склон был покрыт кровью и кусочками плоти Гвоздикова и его связиста. Тот лежал почти на краю воронки. Голова и руки в отличие от командира были при нем. Егор поднялся к нему, вдруг живой и только контужен. Но уже вблизи увидел, что нижней части тела у него не было, а задняя часть головы и спины представляла сплошное кровавое месиво.

Пожалел, что не успел убедить капитана покинуть злосчастный блиндаж. Егор оглянулся вокруг. Где-то должен был быть еще ординарец Вася, который вместо Егора хотел сходить за водой. Егор пошел сам, потому что не хотел ждать, когда Вася принесет воду, кроме того, хотел справить нужду. Вася лежал немного в стороне на склоне. Он был ещё жив и шевелил губами, пытаясь что-то сказать. К сожалению, из-за шума в ушах, Егор не мог слышать, что тот говорил. Да и круги перед глазами, и красная пелена все ещё не прошли. У Васи тоже не было ноги и кисти руки. Вскоре он затих, видимо, истек кровью. Совсем молоденький мальчишка. Егор не дал бы ему и семнадцати. Из кармана его гимнастёрки выглядывал уголок ослепительно белой бумаги. Это было письмо, которое Егор попытался прочитать. Оно было адресовано родителям в Рязанскую область, Кодомский район. В письме парнишка заверял родителей, что у него все хорошо и ничего плохого случится не может. Расхваливал своего командира, капитана Гвоздикова, которого Вася боготворил. Егор не стал дочитывать, а спрятал письмо в карман. При случае сам напишу его родителям, где и как погиб их сын. Неприятная это миссия сообщать родителям о смерти их сына, но это все же лучше, чем они всю жизнь бы мучились неизвестностью и надеялись на чудо.

Егор медленно побрел в свою роту. Нужно было сообщить в штаб полка, что произошло и как все случилось. «Ёлки зеленые, а как же быть с захватом деревни? Комбат так и не успел поделиться своей идей. Приспичило же ему выпивать, прежде чем рассказать, что нужно делать».

В роте все было без изменений. Немцы периодически постреливали. Подчиненные Егора изредка отвечали на выстрелы. Егор был против бесполезной траты боеприпасов, ведь цели они не достигали.

Смыв с себя грязь и кровь, Егор велел соединить себя с командиром полка.

- Это сложно, - ответил связист.

- Я не спрашиваю тебя о сложностях. Выполняй приказание.

На том конце провода его доклад слушал сам командир полка, теперь уже полковник Устинов. Егор рассказал об обстреле и о том, как погиб капитан Гвоздиков, его ординарец и связист. Полковник долго молчал, потом сказал в трубку:

- Принимай батальон, Никишин. Заруби на носу, задача прежняя: взять деревню и участок автомагистрали.