Ника Милославская

Когда я была маленькой, родители показывали мне старые письма, которые дедушка писал моей бабушке. Я и сейчас помню их довольно четко: пожелтевшие от времени конверты с красными гвоздиками в правом нижнем уголке, рядом с индексом почтового отделения. И адрес, аккуратно выведенный каллиграфичным почерком. Когда я брала их в руки, мне казалось, что в их шелесте я и сейчас слышу то теплое, наполненное нежностью отношение, с которым их писали. Это как далекий, чуть слышный смех, долетающий до вас непонятно откуда.

 

В детстве я ездила в санаторий. За месяц пребывания там, мы, дети, успевали подружиться, и потом суетливо обменивались адресами, когда за кем-то из нас приезжали родители. Я хорошо запомнила атмосферу этих прощаний. Когда все обнимаются, и просят писать им чаще, как дела дома и в школе. И надеются еще увидеться. Адреса в спешке писались на всем, что попадалось под руку. Это был своеобразный ритуал, нельзя было написать адрес один раз, нужно было непременно оставить его каждому. Писали на клочках бумаги, салфетках, школьных тетрадках и просто на протянутых ладошках. В последнем случае адрес становился особым сокровищем, ладошку боялись сжимать, чтобы она не вспотела и буквы не смазались. И, хотя драгоценную информацию почти тут же старательно переписывали в блокноты и тетрадки, потом до самого вечера ходили, бережно отставив руку в сторону и старательно обмывая надпись вокруг перед обедом или ужином. Потом мы общались с некоторыми еще по нескольку лет, что для девяти-десятилетних детей было довольно долго.

 

Я помню, как приятно было получать старательно написанные все-равно еще корявым почерком письма, иногда слегка помятые от волнения, и даже выглаженные утюгом для более опрятного вида. Такие письма часто слегка подгорали и от них пахло бумажным пеплом. Мы не только старательно писали о своих новостях, но и сопровождали письма рисунками и маленькими поделками-подарками. После, конечно, все равно стирались воспоминания, появлялись другие заботы. Многие переезжали и терялись, общение со многими просто сходило на нет. Кому-то письма заменяли начавшие появляться тогда в семьях мобильные телефоны.

 

Сейчас я общаюсь с одним своим другом уже четыре года. Не слишком большой срок, но, учитывая мой столь же небольшой, в общем-то, возраст, и не такой уж незначительный. Так вышло, что из-за моего переезда большую часть этого времени общаемся в сети. Недавно, перечитывая нашу с ним переписку, я вдруг поняла, что, кроме нее, у меня ведь ничего нет на память об этом человеке. Ничего «настоящего», все наши воспоминания – только «в электронном виде». По сути своей безликом. В бесконечных рядах напечатанных букв почти не видна душа человека. Да, чувствуется отношение, какие-то особенности личности, но только не душа. Да и если задуматься, все это – просто набор кодов. Все наши радости, огорчения, переживания.

Наша переписка – целая маленькая история. Когда мне грустно, я перечитываю ее, и она заставляет меня улыбаться. Но мне так не хватает той потертой шкатулочки с облупившимся лаком, в которой живут письма. Ведь стоит просто выключить свет, и я теряю эту нить. А я не хочу так легко терять. Я хочу, чтобы я видела человека, даже не встречаясь с ним: в его почерке, в листах или фотографиях, в том неповторимом индивидуальном запахе, который есть у каждого письма… Запахе именно того человека и еще пути, который проделал конверт, прежде чем попасть мне в руки.

Эра компьютеров и интернета – это чудесно. Она дает почти безграничные возможности. Но я так хочу, чтобы ты написал мне короткое письмо. На обычной бумаге. Немного небрежное, в спешке, но твое до последней точки. Я хочу в его шелесте слышать твой смех, долетающий до меня через сотни километров.