Wowk

Игорь Моисеевич Иртеньев (фамилия при рождении Рабинович; род. 25 мая 1947, Москва) — русский поэт, представитель иронического направления в современной русской поэзии.

Живёт в Москве и Кармиэле.

В 1972 году окончил ЛИКИ, в 1987 году Высшие театральные курсы. Публикуется с 1979 г. В 1972—1973 проходил действительную воинскую службу в Забайкальском военном округе. С 1965 по 1982 год работал на Центральном телевидении.

Первая публикация в 1979 году в еженедельнике «Литературная Россия» под псевдонимом Иртеньев, которым обязан своей бабке — Вере Константиновне Иртеньевой-Линшиц. В 1984 году сменил фамилию на Иртеньев. В 1982—1984 годах работал в газете «Московский комсомолец».

С 1984 года профессионально занимается литературным трудом.

Был одним из создателей и президентом созданного в 1986 году московского клуба «Поэзия», в который вошли наиболее заметные представители литературного андерграунда того времени — Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн, Нина Искренко, Татьяна Щербина, Владимир Друк, Сергей Гандлевский, Евгений Бунимович, Виктор Коркия, Тимур Кибиров, Юрий Арабов и другие широко известные сегодня литераторы.

Автор двадцати поэтических сборников. Член Союза писателей Москвы и Русского Пен-центра, Лауреат премии «Золотой Остап» (1992), литературных премий журналов «Огонек», «Октябрь», премии Союза журналистов России «Золотое перо» (2001). Участник телевизионных и радиопрограмм «Монтаж», «Итого», «Бесплатный сыр», «Плавленый сырок» и других.

В октябре 2011 года репатриировался в Израиль. В феврале 2013 года вернулся в Россию.

 

В 2002-м поэтесса Тамара Панферова сочинила «Ответ Игорю Иртеньеву» на его знаменитое стихотворение 1997-го «Женщины носят чулки и колготки…», состоявшее из пары четверостиший.

 

Игорь Иртеньев

 

"Женщины носят чулки и колготки,

И равнодушны к вопросам культуры.

Двадцать процентов из них - идиотки,

Тридцать процентов - набитые дуры.

Сорок процентов из них психопатки,

В сумме нам это дает девяносто.

Десять процентов имеем в остатке,

Да и из этих-то выбрать не просто."

 

Тамара Панферова. "Oтвет Игорю Иртеньеву"

 

"Носят мужчины усы и бородки,

И обсуждают проблемы любые.

Двадцать процентов из них - голубые.

Сорок процентов - любители водки.

Тридцать процентов из них - импотенты,

У десяти - с головой не в порядке.

В сумме нам это дает сто процентов,

И ничего не имеем в остатке."

 

***

Не верю во всесилие науки,

Ее в гробу я с детских лет видал,

Мне разум дал стальные руки-крюки,

А больше ничего он мне не дал.

 

***

Когда в районе головы

Вас поражает пуля,

Сперва вам кажется, что вы

Как будто бы уснули.

 

Но через несколько минут,

Когда остынет тело,

Соображаете, что тут

Куда серьезней дело.

 

* * *

Худеют деньги с каждым часом.

Куда от этого бежать?

Держать ли мне их под матрасом?

На депозите ли держать?

 

Как мне — незнайке, неумейке,

Сегодня с ними поступить?

Раздать ли бедным до копейки

Или с богатыми пропить?

 

Махнув на здравый смысл рукою,

В ломбарде заложив пальто,

Вложить во что-нибудь такое,

Во что не вкладывал никто?

 

Или, как принято в народе,

Который только с виду прост,

Зарыть наличность в огороде,

И ждать, когда наступит рост…

 

***

Сгущалась тьма над пунктом населенным,

В ночном саду коррупция цвела,

Я ждал тебя, как свойственно влюбленным,

А ты, ты, соответственно, не шла.

Я жаждал твоего коснуться тела,

Любовный жар сжигал меня дотла,

А ты придти ко мне не захотела,

А ты, смотрите выше, все не шла.

Полночный сад был залит лунным светом,

Его залил собою лунный свет.

Сказать такое — нужно быть поэтом,

Так написать способен лишь поэт!

Поэт он кратким должен быть и точным,

Иначе не поэт он, а фуфло.

Короче, я сидел в саду полночном,

А ты, как чмо последнее, не шло!

 

***

Оставил мясо я на кухне,

А сам пошел в консерваторию,

Оно возьми да и протухни,

Такая вышла с ним история.

Но над утратой я не плачу

И на судьбу роптать не смею,

Ведь стал духовно я богаче,

Хотя физически беднее.

 

***

Каков итог недели?

Итог недели прост —

Нас снова поимели,

Как в гриву, так и в хвост.

Но мы покажем xpен им

Со всею прямотой,

Поскольку только крепнем

От процедуры той.

 

***

Родился я в двадцатом веке

В ночь на субботу с четверга.

Еще полны были сусеки,

Еще молочны были реки,

Еще кисельны берега.

 

Еще земля была обильна,

Казна неполностью пуста,

И ситуация стабильна

И даже не совсем дебильна,

Хотя и в целом непроста.

 

И чем нам, люди-человеки,

В том золотом советском веке,

В непотопляемом отсеке,

Где было все у нас в руках,

Мешали глупые генсеки,

В их идиотских пирожках?

 

Они с большим трудом дышали,

И в целом мало что решали,

Но делали при этом вид

Весьма решительный и грозный,

Чуть было не сказал серьезный,

Но совесть, стерва, не велит.

 

С подбитой ватою плечами,

С набитой ватою речами —

Соль нахер сгинувшей земли…

Какой нам ветер в уши дунул,

Какой петух нас в ж… клюнул,

Что мы сберечь их не смогли?

 

***

Он не менял коней на переправе,

На мыло шило, евро на рубли,

Сидел как мышь, стучал себе по «клаве»,

И дни его безоблачно текли.

 

О доблестях, о подвигах, о славе

Мечты давно остались позади,

А впереди — лицо в простой оправе

Да пара дат с дефисом посреди.