Пиля Пу

На улице – метель, ветер такой, ажно окна распахивает, а в кровати – тепло. Ночь ещё, только, совсем не спится, и бодрость, прямо, нереальная такая, хочется куда-то бежать, лететь, обнимать всех, сплясать жаркую джигу. А потом, обязательно куда-то нырнуть, ну, или – упасть, в снег ли, в реку, да, просто, со стола, – без разницы!

 

Короче, мне снилась гитара. Вот так история, прям, финт ушами. Память забросила ажно в пионерский лагерь.

 

Я, Пашка и Саня сидим на моей кровати, что у самого окошка. И я им фильм показываю о том, что было прошлым летом. Сейчас бы это назвали – транслирую. Потому, что нет фотика, плёнки, мобил ещё и в проекте нет, а мы сидим и смотрим. Нам с Саней по 10 лет, Пашке- 9, он ещё маленький, доверчивый, стесняется часто.. И вот, показываю я им, как Саня в том году играл «Мальчишку», а мы слушали. Вокруг, полусидя, потом другую песню. А другие ребята, пытались заглянуть в наш фильм, чтобы нас увидеть, какими мы были год назад. Целый год, - цела яжизнь!

 

В этом году Саня с гитарой, в прошлом, он играл на гитаре вожатого. Аккорды брал медленно, неумело, даже слова песни прерывал, пока пальцы не переставит. Но, всёравно, это была самая лучшая в жизни музыка! «Как шут влюбился в королеву», «Боинг» и «Мальчишка». Конечно, мы пели множество песен, но эти! Могли петь раз за разом, как мантру, от которой стрядали..

 

-Жил мальчишка на краю земли,

Был таким же, как и я и ты,

Может, шире чуть в плечах,

Может ласковей в речах,

А в глазах побольше синевы.

 

Может шире чуть в плечах,

Может, ласковей в речах,

Но любил он так же, как и мы.

 

Чаще всего пели в сумерках под огромнящей сосной, расположившись на брёвнышке, или, прямо на земле, в коленках того, кто сидел, ворочались, меняя неудобные позы, пока не ложились на землю, глядя в чёрную даль или в небо, на котором было море звёзд. За городом их – мооре, густо- густо всё небо блёстками утыкано, а на чёрной воде, аж дорожка светится.. Даже комаров мы не лупили, лишь смахивали, боясь потревожить соседа или того, кто играл на гитаре…

 

Песня была про нас, про каждого лично, только живущего на самом краю земли, и оттого, делалось невероятно тоскливо. Про простого мальчишку с большими синими глазами, как у маленького Пашки, который влюбился, и сильно-сильно страдал, а ему, даже не было кому об этом рассказать, потому, что никого из нас не было рядом, и жил он на краю земли. Один в целом свете. – делалось очень больно.

 

Наверное, это была первая, даже ещё не совсем осознанная личная катастрофа, выраженная стихами. песней. мы впервые ощущали себя влюблёнными и смертными...

 

Полюбил он девушку одну,

Не сказал об этом никому,

У подъезда он стоял,

Молча взглядом провожал,

Девушку, что нравилась ему.

 

Но однажды осмелел он вдруг,

Подошёл к любимой милый друг,

Закружилась голова, потерял он все слова,

Но сказал два слова: я тебя люблю.

 

А девчонка гордою была,

Не поверила в его слова,

Отвернулась от него, не сказала ничего,

Не поверила в его слова.

 

А мальчишка бросился бежать

Он отказ не думал услыхать…

А машина из-за угла

Тормознуть уж не могла,

И упал мальчишка на асфальт.

 

А девчонка, шедшая за ним,

Увидала парня чуть живым,

Растолкала всю толпу,

Быстро бросилась к нему,

И сказала: я тебя люблю.

 

Вот, пишу эти самые простецкие строки, а сердце прыгает, дыхание схватывает, - ну, вроде,

что тут особенного,

что запредельного в неумелой дворовой рифмовке, в затёртых до дыр словах, почему, мы как щенята, забившись под лавку скулили перед этой вселенской болью, которая сжигала и опрокидывала самых сильных из нас. Когда пели в домике отряда, в комнатке на 12 кроватей, чувствовал, что рядом плачет Санька. В темноте не видел его глаз, но по дыханию знал, что он плачет. Мы об этом не говорили. Мы знали. Просто знали, чувствовали.

 

А на кладбище открыты ворота,

Гроб несут, в гробу девчонка та,

На груди девчонки той, лежит крестик золотой.

Милый мой, навеки я с тобой..

 

Мы молчали. Никто не мог говорить, по крайней мере, какое-то время всегда молчали. После этой песни часто, и засыпали.

Конечно, все помнят, как влюблялись в пионерском лагере, первые свиданки, записочки. Первый медляк, когда пытаешься незаметно проскользнуть по пружинистой деревянной танцплощадке, пригласить свою девочку, первые неловкие движения, первый поцелуй, от которого глохнешь, так бешено колотится мотор.. Не об этом.

 

К чему, собственно, вспомнилось. Сынишке нужна гитара, а учитель говорит, нужно только Ямаху япнскую или индонезийскую.. Как подумаю, лежат эти ямахи в бархатных чехольчиках, ни пылиночки. Бережно берутся..., - тьфу ты. Зарубки и вмятинки на гитаре должны быть, как звёзды, глядя на которые вспоминаешь победы своего детства! Чтобы и в лагерь с собой было не страшно, и другу, - на денёк, и недругу – по репе.. Так что, самую простую. А лучше, - советскую, счастливую.